Марина Васильевна. Вот и неправильно, что сами там торчите. Это вы плохой организатор.

Мишкин. Конечно, плохой. Но что делать! Жизнь-то послеоперационных дороже моих организаторских способностей. Мне бы хоть хирургом стать, а тут еще организатором надо быть.

Марина Васильевна. Воспитывать надо персонал. Должны понимать необходимость.

Мишкин. Ну ладно, ладно! Хватит подменивать обучение и нормальные условия мифическим воспитанием. Они правильно говорят: «Чем становишься лучше, тем тяжелее тебе работа, а деньги те же. Лучше мы будем посредственными сестрами на легкой работе и с теми же деньгами». Правильно же говорят.

Марина Васильевна. Если заведующий так думает, о каком же воспитании может идти речь!

Мишкин. Опять воспитание! Дайте сестрам в этой палате хотя бы четверть ставки лишние — всего-то двадцать рублей. Ну, десятую часть — должен быть материальный стимул.

Марина Васильевна. Надо учиться морально стимулировать, Мишкин. Ох и надоел ты мне! Есть благодарности, грамоты, Доска почета, стенная газета, наконец!

Мишкин. Нет. За работу надо просто платить. У-пла-тить! Чем больше наград, тем меньше потребность руководствоваться банальными внутренними нравственными устоями. Не для награды, а по велению нравственного долга. А за нормальную работу — нормальную оплату. Это же медицина. Там награда — а здесь-то жизнь.

Татьяна Васильевна. Вы же, Евгений Львович, никогда не обращались к нам в местком. Мы бы включились, помогли.

Мишкин. А что вы можете? Вы можете им денег прибавить?

Татьяна Васильевна. Прибавьте им смену. Пусть будет чуть больше часов — тогда можно оплатить.

Мишкин. Больше суток?

Татьяна Васильевна. Нет, это охрана труда не позволит.

Мишкин. Приписать, может, часы?

Татьяна Васильевна. Что вы говорите. Обманывать нельзя.

Мишкин. Если бы нам разрешили в ведомости проставлять больше действительно проработанных часов…

Марина Васильевна. Ну ладно городить, Жень. Понимаешь, что городишь?

Мишкин. Вот увидите, у меня в конце концов катастрофа будет с сестрами в послеоперационной палате. Ну хорошо, если уж пошел такой разговор: а почему мне нельзя дежурным ставить больше чем на две ставки в месяц?

Марина Васильевна. Не могу разрешить. Охрана труда не позволит. Профсоюзы на страже интересов и здоровья трудящихся.

Мишкин. Но у меня некому дежурить. Врачей нет. Они все равно дежурят, а вы вычеркиваете проработанные часы. Какая ж тут защита здоровья! У меня хирург с анестезиологом трое суток почти не отходили от Крылова. Хотели им оплатить как-то — опять профсоюз не разрешает. Крылова-то выходили. Какого больного!

Марина Васильевна. Ну что ты, Мишкин, гоношишься, как ты говоришь? Что можем, то делаем, а выше существующих инструкций не прыгнешь. Нельзя. Я не хочу рисковать. Читал в газете фельетон «Волшебница»? Главный врач вот так делала: давала людям заработать, писала фиктивные часы, чтоб оплатить вот такие трехсуточные отсидки. Строителям там тоже чего-то дописывала. Работа шла хорошо. В твоем понимании, обычные вещи делала, что ты просишь. Там она из дежурств обеденные часы не вычитывала…

Мишкин. Какие ж перерывы на дежурстве. Что-нибудь сожрем на ходу, что из дому принесем. Вы ж и еды дежурным не даете.

Марина Васильевна. Вот-вот, а надо вычитывать обеденные часы.

Мишкин. А вы вычитываете?

Марина Васильевна. Из каждого дежурства, по полчаса в середине и в конце.

Мишкин смеется.

Марина Васильевна. Ладно зубоскалить. Так этого главного врача судили. Правда, она и себе приписывала за время работы на строительстве. Она с ними все время работала. По вечерам, что ли. Строители были довольны — говорят, здорово она помогла им, вернее, больнице. Так профсоюзы предъявили свой счет по поводу несоблюдения в больнице на дежурствах обеденных перерывов.