Он стал наблюдать за репортерами из соперничающих программ теленовостей, которые расположились поблизости, и его губы скривила злая усмешка. Примерно за квартал от линии огня несколько групп с миникамерами выбирали позицию, фокусируя телефотолинзы на место перестрелки. Майк Бакула с седьмого канала стоял во всем черном в три четверти профиля к камере и с серьезным видом наговаривал текст:

— И вот, когда переживающий небывалую засуху Лос-Анджелес пятьдесят девятый день изнемогал от сорокаградусной жары, произошла еще одна стычка между заправилами наркобизнеса и городской полицией…

Чуть дальше Билл Лемье с четвертого канала представлял события так, будто он по-прежнему собственный корреспондент, ведущий репортаж об уличных боях в Южной Америке. Он работал там до того, как телекомпания отозвала его на родину вести репортажи о все усиливающемся насилии на улицах Лос-Анджелеса. Его серые глаза за линзами очков смотрели прямо в камеру и он своей обычной скороговоркой обращался к ведущему в студии:

— Второй раз за сегодняшний день мы оказались в зоне боевых действий, Дейв. — Камера показала лежащих рядом с мотоциклами раненых, и Лемье слегка повернулся. — Убиты два сотрудника полиции, идет жуткая стрельба, кругом свищут пули. Полиция, похоже, не в состоянии контролировать ситуацию. Право, трудно поверить, что это Лос-Анджелес, Дейв, — вашему репортеру ситуация напоминает о попытке кровавого государственного переворота, предпринятой в прошлом году в столице Колумбии Боготе. То, что полчаса назад началось как обычное дорожное происшествие, сейчас переросло в перестрелку небывалого масштаба.

Да-да, подумал Поуп, напомни нам о своих заслугах в качестве зарубежного корреспондента, а то мы уже забыли о них. Можно подумать, ни один из нас даже недостоин лизать тебе туфли, ведь ты вел репортажи из горячих точек в Рио и Буэнос-Айресе. Тоже мне! С гримасой отвращения Поуп отвернулся и увидел Брюса Миллера из новостей кабельного телевидения, комментирующего происходящее со всей напускной мелодраматичностью, на какую только был способен.

— Всего две-три минуты назад, — уныло констатировал он, — когда полиция предприняла смелую попытку спасти раненых товарищей, вся улица содрогнулась от страшного взрыва. Скорее всего, это была граната, но мы не уверены… и вот убит еще один полицейский…

Все репортеры говорили одновременно, прижимая микрофоны к губам, чтобы звукооператоры не запечатлели на своей пленке комментарий стоявших неподалеку других журналистов. Билл Луэллин с девятого канала, вездесущий «человек с улицы», брал интервью у обезумевшего латиноамериканца, потную, голую грудь которого прикрывал промасленный передник.

— Мы нашли свидетеля, — объявил Луэллин, вдохновляясь и подавая свою информацию как нечто из ряд вон выходящее. Взгляд его метнулся от камеры к объекту интервью. — Рядом со мной — Хуан Белтран, владелец заведения под названием «Кукурузные лепешки Хуана». Когда началась перестрелка, вы оказались в самом ее центре. Расскажите нам, что произошло!

В самом центре? — подумал, затягиваясь, Поуп. Да ты, приятель, не иначе как пудришь мне мозги?

— Моя прекрасная передвижная закусочная! — простонал Хуан, воздевая к небу руки. — Она — все, что у меня было… Они разнесли ее в щепки! Мои микроволновые печи, моя пароварка для толченой кукурузы с мясом, моя… — Он не выдержал, повернулся в сторону перестрелки, и, грозя кулаком, заорал во все горло:

— Вы, мудаки хреновы!

Луэллин тщетно пытался прикрыть микрофон рукой. Поуп усмехнулся. Так тебе и надо, Луэллин, будешь знать, как лезть в прямой эфир с этим чертовым кукурузником! Господи, да ведь все эти ребята — сущие дилетанты.