Выйдя из офиса, он услышал звонок.

– Лейтенант? – звонил Фолкнер, сигнал исходил с борта «Вола».

– Слушаю.

– Я поймал сигнал тринадцатой группы Исследователей. Они вступили в контакт с яутжа. Станция на Пустотном астероиде, в семнадцати световых годах отсюда.

– «Космические Серферы»?

– Да, отряд Голдена. Мне отозваться?

Мэйнс закрыл за собой дверь. В коридоре было так тихо и спокойно, а далеко-далеко от него, возможно, погибали старые друзья. Сложно было отделаться от ощущения, что он не должен здесь находиться.

– Подтверди прием, но мы ничем не можем им помочь.

– Нужно возвращаться на станцию.

– Открытая линия, – скомандовал Мэйнс, и их разговор стал слышен всем «Пустотным Жаворонкам».

Настало время выдвигаться.

Уиллис и Рейнольдс не были религиозны, поэтому погребение вышло коротким и сентиментальным. Несколько слов о каждом из них, рассказ об их личностях и о том, как храбро они приняли смерть, и смешная история о них обоих, вернувшая улыбки на печальные лица. Затем все повернулись к экрану в комнате отдыха, а Мэйнс пробормотал команду компьютеру корабля:

– Фродо, выпускай.

Они услышали лишь тихое шипение и увидели Рейнольдс и Уиллиса, выброшенных в пустоту. Казалось, будто они движутся вместе, но даже малейшая разница в траектории неизбежно разъединит их навсегда.

Со временем Мэйнс стал видеть в этом свою загадочность и величественность: покинув мир живых, два тела отправляются в бесконечное путешествие по космосу. На каждых похоронах, на которых довелось присутствовать лейтенанту, говорилось, что тела пустились вдаль от Земли. Каждое мгновение путешествия стремится к чему-то новому и неизвестному – для свидетелей церемонии, как бы они ни относились к душе, богам и жизни после смерти, это делало подобную идею совершенной.

Мертвые теряют способность постигать, но еще могут исполнять миссию любого мужчины и женщины, отправившихся на небеса, – исследовать, путешествовать и быть частью того места, которому они принадлежат.

– Всегда было интересно, отыщут ли их когда-нибудь? – сказала Котронис. Как и остальные, она до сих пор была в боевом костюме и отказывалась смыть кровь Рейнольдс со своего безволосого скальпа, решив заняться этим только после похорон.

– Вряд ли отыщут, – ответил МакВикар. Мэйнс знал, что этого немногословного, иногда жесткого, большого человека связывал легкий роман с Рейнольдс. Необремененная ничем дружба, периодический секс. Из-за постоянной близости с остальными членами группы Исследователи редко испытывали более глубокие чувства, по крайней мере – напоказ. Но кто знает, что скрывается глубоко внутри?

– Да нет, я в смысле, позже… – Котронис провела рукой по колючей щетине на голове и одернула руку, коснувшуюся засохшей крови. – Намного позже. Через миллионы лет. Десятки миллионов. Может, даже через миллиард, когда люди уже превратятся в пепел. А погибшие все еще будут парить в космосе. В таких далях, до которых Сфере Людей никогда не добраться. До тех пор пока мы сами себя не уничтожим или не найдем того, кто сделает это за нас.

– Зашибись какие мы сегодня жизнерадостные, а, капрал? – вмешался Фолкнер. Это был невысокий, худощавый парень, бесцеремонный, но находчивый. Мэйнс часто называл его бортовым ученым, хоть Фолкнер и был обычным рядовым. Всегда хорошо иметь в команде подобного человека.

– А что, вполне себе жизнерадостно, – ответила Котронис. – Я хочу уйти именно так. Не взорваться, не сгореть заживо и не быть съеденной черт-те чем. Нет, именно так. Просто уплыть вдаль.