Он поддал газ мощному «мерседесу» с откидывающимся верхом, чтобы встречный ветер хоть немного охладил горячую голову, распаленную перспективой скорого отмщения и неистовым желанием поскорее попасть в этот чертов Эксетер.

В конце открыточно-живописной долины он увидел первые строения городка. Мысленно он воображал себе это место мрачным, обшарпанным захолустьем, полным пьяниц и угрюмых безработных, с огромной глухой стеной тюрьмы, парадный въезд в которую находится со стороны главной площади, загаженной овощным рынком. Но пока он ехал по аккуратным бульварам, полным нянек и мамаш с хорошенькими розовыми младенцами, оборванцев-попрошаек или бандитского вида байкеров ему почему-то не попадалось.

Мартин заприметил место для стоянки и, заглушив мотор, уткнулся в карту со всем возможным вниманием. Сориентировавшись на местности, он попытался оценить территорию будущих военных действий.

Джинджер Грэхем жила недалеко от города, в уединенном доме на холме. Достойный выбор, безусловно оправданный при ее занятиях.

Развернув машину, Мартин выехал на шоссе, ведущее в пригород.

Джинджер работала в саду, когда услышала звук приближающейся машины. Машина затормозила, и она недовольно отложила в сторону корзину и садовые ножницы. Она не желала никого принимать, и уж тем более незнакомого; цветы, которые необходимо выбрать для украшения комнаты, занимали ее много больше.

Но нежданный посетитель решительно направился к ее калитке. Джинджер было метнулась к дому, пытаясь все же избежать встречи, но уже в дверях услышала голос незнакомца:

— Погодите, госпожа Грэхем! Нам надо поговорить.

Неизвестно почему, Джинджер испугалась. Ей совсем не понравился ни тон незнакомца, ни решительный вид, с которым тот шагал к ней по садовой дорожке.

— Не подходите, у меня… собака.

В этот момент Пупси вылезла из своего угла и зарычала на пришельца.

— Да уж вижу, — усмехнулся Мартин, — огромная и злая.

— Не смейте ее обижать! — взвизгнула Джинджер и, подхватив Пупси на руки, прижала ее к груди.

Этого небольшого песика, пучок черно-белого пуха, она купила по случаю у одного семейства, которое решило, что острые щенячьи зубы слишком опасны для их дорогой мебели.

Джинджер воспитала собачку, и Пупси отвечала ей горячей любовью, истинно собачьим безоговорочным обожанием.

Мартин нахмурился. Странно, что женщина ее типа бросилась спасать свою шавку, хотя обеим ничего и не угрожало. Песик оказался понятливей хозяйки.

Вырвавшись из объятий Джинджер, кудлатое создание, виляя хвостом, кинулось изучать ботинки пришельца. Мартин протянул ей руку, и жизнерадостная шавка радостно облизала ее — по предписаниям собачьего этикета дружелюбно махая хвостом.

— Я не знаю, зачем вы явились и чего хотите, — начала Джинджер нервно, — но…

— Вы знаете Стивена Бакстера, не так ли? -спокойно прервал ее Мартин.

— Стивена… — Лицо Джинджер пошло белыми пятнами. Кто этот человек: друг ли Стивена или же тот послал его потребовать от нее еще больших денег? Может быть, он хочет отступного? Или он раскрыл их заговор?

Перемены в ее лице, которые Мартин не мог не заметить, были ему непонятны и удивительны. Она выглядела совсем не так, как он ее представлял. Длинная юбка мягкими складками драпировала ноги, а макияж — есть ли он вообще? Ни у одной женщины ее возраста он не видел таких нежных, свежих губ. Но уж волосы-то она точно красит. И вся она, должно быть, такая же искусственная и насквозь лживая, как цвет ее волос. А ее шавка… Говорят, женщины-гестаповки были поголовно сентиментальны. Так что у этой дамочки в доме может обитать целый выводок кошек, собачек и стайка попугайчиков вдобавок.

— Вы хотите знать, с чем я пожаловал? — спросил Мартин серьезно.