— Я приезжал в Озерный край в детстве, вместе с отцом. Мы с ним ходили в горы… — Ратлидж, неотрывно глядящий вперед, на дорогу, не понял, что ответил вслух.

Два часа назад они проехали Кендал — крохотный городишко, один из многих в этой части страны. Ратлидж узнал мостик у церкви, где они стояли с отцом и, прислонясь к нагретым солнцем каменным перилам, наблюдали, как играют лососи в реке Кент. Как давно это было! В другой жизни.

За Кесвиком дорогу перекрыли полицейские. Ратлиджа остановили и потребовали у него документы. Констебль посветил фонарем на заднее сиденье. Ратлидж невольно вздрогнул, потому что сзади сидел Хэмиш… Но констебль кивнул и отошел с дороги, пропуская его.

Сержант, начальник поста, засунувший руки в карманы теплой шинели, нагнулся в открытое окошко и сказал:

— Извините, сэр. Приказ главного констебля.

— Новости есть?

— Нет, сэр, мы ничего не слышали. Машин сейчас мало, сами видите, какая погода. С тех пор как нас сюда поставили, с той стороны никто не проезжал.

— С той стороны могли проехать до того, как перекрыли дорогу, — возразил Ратлидж. — И все же нельзя ничего исключать. Значит, продолжайте в том же духе.

Глава 4

Вскоре после Кесвика он свернул с Баттермир-роуд и покатил по наезженной проселочной дороге, которая петляла вдоль подножий самых высоких местных гор.

Они высились над головой, невидимые под снежными шапками — мрачные тени, чье присутствие Ратлидж все время остро ощущал. Горы давили на него.

Он вздрогнул, борясь с неожиданно возникшим страхом. Сначала он решил, что все дело в приговоре, вынесенном молодому убийце в Престоне. Потом понял: дело в другом. Обступившие его холмы и горы, когда-то знакомые и красивые, теперь казались настороженными и злобными. Они словно смыкались под ним, вызывая удушье и тошноту.

Впервые после войны он очутился в знакомых местах. Тревога за пропавшего мальчика гнала его вперед, глаза неотрывно следили за дорогой. Не сразу он понял: характерные черты Озерного края — высокие вершины и неприступные горные долины — таят сейчас для него неизъяснимую угрозу. Высокие горы походили на тяжелые тюремные ворота, которые захлопнулись у него за спиной.

На рассвете в тот жуткий день, когда был застрелен Хэмиш, его завалило землей. Сначала послышался взрыв, и земля вдруг вздулась и заходила ходуном. Потом он полетел куда-то вниз, свалился в глубокую воронку от снаряда. Сверху его накрыло землей, трупами и обломками. Он не задохнулся благодаря окровавленной одежде убитого солдата, упавшего сверху. В ней оставался воздушный карман. Оглохший, ослепший, засыпанный землей, он чувствовал, как дыхание замирает. Во рту появился привкус крови. И вдруг перед ним возникло лицо умирающего Хэмиша Маклауда. Глаза молили нанести смертельный удар, чтобы остановить боль. Хэмиш что-то безостановочно шептал, и его лихорадочный шепот впечатался в память Ратлиджа. Хэмиш повторял имя — Фиона Макдоналд…

Когда его извлекли из-под земли — на место взрыва отправили спасательный отряд, — он был уже другим человеком и с тех пор не мог находиться в замкнутом пространстве. Не выносил запертых дверей, тесных комнат, переполненных вагонов, толпы… И вот теперь он оказался не готов к тому, что и в Озерном краю ощутит стены, давящие на него со всех сторон. Метель, мрак и почти незримые горы отрезали пути к отступлению.

«Да, туда ведет только одна дорога, — безжалостно напомнил Хэмиш. — Ты ведь сам видел карту».

Им овладело желание немедленно развернуться и, пока еще не поздно, уехать отсюда.

Ратлидж выругался вслух. Хэмишу не нужно напоминать, что он на службе. Что он обязан выполнять свой долг. Бог свидетель, во Франции он свой долг выполнил.