Дочь сказала:

– Где «десять тридцать две»?

– Санитарные машины. К Клаттерам…

– Подумаешь, что тут такого? Опять припадок у Бонни. Где «десять тридцать две»?

Матушка Труит примолкла; Мирт, как обычно, все знает, и последнее слово снова за ней. Но вдруг ее поразила новая мысль.

– Но, Мирт, если бы все дело было в Бонни, для чего две санитарных машины?

Вопрос резонный; миссис Клэр, как поклонница логики, хотя и в своеобразном ее понимании, не могла этого не признать. Она сказала, что позвонит миссис Хелм.

– Мейбл наверняка знает.

Беседа с миссис Хелм продолжалась несколько минут и еще сильнее взволновала Матушку Труит, которая не слышала ничего, кроме уклончивых односложных ответов дочери. Хуже того, когда дочь повесила трубку, она и не подумала удовлетворить любопытство старухи; вместо этого она спокойно отхлебнула кофе, подошла к столу и принялась проставлять штемпели на груде писем.

– Мирт, – взмолилась Матушка Труит. – Ради всего святого, что сказала Мейбл?

– Этого следовало ожидать, – проговорила миссис Клэр. – Герб Клаттер всю жизнь спешил, прибегал сюда за своей почтой и даже ни разу не задержался, чтобы просто сказать «доброе утро» или «спасибо тебе, старая кляча». Носился, как куренок без головы, – во всех-то клубах он член, в каждом деле впереди, и все лучшие должности сразу ему, хотя, может, кто-то другой о них тоже мечтал. А теперь гляди – добегался. Все, больше ему спешить некуда.

– Почему, Мирт? Почему некуда?

Миссис Клэр возвысила голос:

– ПОТОМУ ЧТО ОН МЕРТВ. И Бонни тоже. И Нэнси. И мальчишка. Кто-то их всех перестрелял.

– Мирт, что ты такое говоришь? Кто же их пострелял?

Не прерывая своего занятия, миссис Клэр отвечала:

– Тот тип из аэроплана, что врезался в его персики. Которого Герб