На мельнице, кроме них, никого не было, и кругом на сотни шагов поле было пустое.

— Зверево занято немцами, товарищ командир, — сказал Иван Гора, сам не зная — почему вдруг придумал это. — Бронепоезд товарища Артема стоит уже под Лихой.

— Врешь, — сердито, но без уверенности проворчал Петров.

— Не вру, товарищ командир, влезьте на мельницу, бронепоезд отсюда видно… Немцев надо ждать с часу на час… Бой придется принимать…

Петров зыркнул на него глазами. Штабные переглянулись. Рыжий пошел на мельницу, и было слышно, как заскрипела лестница под его ногами. Теперь осталось двое перед Иваном. И он поднажал — суровее, басом:

— Митинговать вам, товарищ командир, все равно придется… Отряд дезорганизован, — перебьют нас, как баранов, это факт. Да и вам не расчет попадать под пулю…

У командира опять мгновенно налилась кровью толстая шея. Засопел, но смолчал, разбираясь — где же тут провокация?

— Либо отряду сейчас уходить с позиции, либо держаться крепко… Давайте митинг, товарищ командир…

— Ладно. — Петров тяжело поднялся с жернова. — Ладно. Иди…

«Дураков мало, брат, хочешь мне пулю вогнать в лопатки», — подумал Иван Гора и только попятился шагов на пять. Наверху мельницы в слуховое окошко высунулась рыжая голова. У Ивана екнуло сердце.

— Федор Федорович, — крикнул рыжий из слухового окошка. — Верстах в пяти дымит какой-то чорт… Пожалуй — бронепоезд.

— Эге! — удивленно сказал командир…

«Эге!» — еще более удивясь, про себя сказал Иван Гора.

И будто в подтверждение — издалека по степи покатился орудийный удар. Тогда командир решился. Кивнув длинноволосому, приказал ему вполголоса, чтоб деньги и документы увязать в мешок, приготовить лошадей. Не глядя на Ивана, нахмурясь, — решительно зашагал по полю к окопам. Иван шел за ним — на полшага сзади.

Голос у командира был зычный. Подняв руку, он гаркнул на все поле:

— Бойцы третьего Варваропольского отряда! Объявляю летучий полевой митинг…

Шахтеры начали вылезать из окопов, подниматься с земли. Окружали командира Петрова — хмурые и недовольные. Иван Гора, потупившись, держался около него.

— …Настал момент, когда нужно решить основной вопрос: за что мы в конце концов деремся? — заговорил командир, обводя взглядом суровые лица шахтеров. — Зачем покинули родные халупы? За что нас, как баранов, гонят на чужбину…

— На чужбину, — басом повторил вслед за ним Иван Гора, поднимая голову и усмехаясь. — На рабоче-крестьянскую чужбину от своих гайдамацких плетей и немецких шомполов…

— Товарищ! — командир бешено оглянул его. — Не перебивайте оратора… Бросьте большевистские замашки… Вы не в Москве… Товарищи! — закричал он, потрясая руками. — Мы пошли драться за родную землю и волю…

— За кулацкую землю, за эсеровскую волю, — прогудел Иван.

— Товарищи! — командир стал красный, как освежеванный. — В нашей борьбе с германским нашествием московские коммунисты нас предали! Из Москвы приказано сдать немцам Донбасс… И нас увозят из родных деревень, чтобы сделать из нас большевистских холуев… Нас привели на эти позиции — на убой… Чтобы мы тут дрались, а коммунисты гнали вагоны в Царицын…

— Хватит! Не распространяйте ваши мысли! — во всю глотку закричал Иван Гора.