Как и ожидалось, Светка сразу подняла вой и потребовала отдать ей половину, постращав меня всякими карами, но мне было глубоко плевать на её угрозы о чём, я не преминул ей сообщить. Услышав нелестные слова в свой адрес, она опять взвыла, но совершенно неожиданно послышался шлепок, а за ним злой мужской окрик, заставивший бывшую жену заткнуться, после чего в трубке раздался его голос.

-Послушай Валентин, мне твой дом не нужен, можешь забрать его себе, только отдай родовые обереги. Серебряную подкову и коловорот. Если хочешь, можешь и свою бывшую забрать. Она мне требовалась только для того чтобы к тебе поближе подойти.

Голос был красивым, как раз от такого многие женщины на некоторое время голову теряют, но, что-то в нём было нехорошее, отчего мне сделалось немного не по себе.

-Ну, так как, договорились?

-Светлану оставь себе, она мне самому ни в каком качестве более не нужна, а что касается родовых оберегов, то не получишь ты их и точка. - Категорично заявил я ему и, уже нажимая кнопку отбоя, услышал обрывок фразы:

-Зря ты так. Не умея пользоваться древними вещами...

Что там он говорил дальше, я не дослушал и, отключив телефон, уселся на табурет и глубоко задумался. Моя интуиция буквально кричала, что это крайне серьёзно и отдавать подкову с коловоротом категорически нельзя. Что здесь было не так я, откровенно говоря, не понимал, так как всякая потусторонняя хрень воспринималась мною... Да ни как она не воспринималась. Не верил, я в неё вот и всё, но вот именно сейчас мне стало как-то особенно беспокойно на душе.

Поднявшись и пройдясь по кухне, я остановился у зарешёченного окна и, прислонившись лбом к холодному стеклу, прислушался к своей интуиции и как-то сразу решил не ночевать сегодня на даче. Быстро взяв из ящика, пять армейских сухих пайков, я собрал кое-какие вещи и, забрав сумки, взятые в родовом доме вместе с портфелем, спустился вниз. Выгнав из гаража машину и открыв багажник, всё туда сложил и прогрев двигатель, поехал на берег Кубани. Прибыв на место, я установил двухместную палатку и, накачав надувной матрас, улёгся, надеясь уснуть, да только сон совсем не шёл. Всю ночь лезли в голову всякие гадости с мерзостями, не дававшие сомкнуть глаз.

Проворочавшись до самого утра, я сложил палатку и поехал на встречу с Василием, но по дороге изменил маршрут. Мне вдруг захотелось посмотреть на свою дачу. Остановившись на пригорке, я достал морской бинокль с дальномерной сеткой и вгляделся на садовый кооператив. Найдя свой дом, чуть на месте на пятую точку не уселся от неожиданности. Дома не было, вернее он был, но в виде сильно обгоревшего остова, а возле него до боли знакомый лексус стоял...

Сплюнув от досады, я сел за руль и покатил на встречу с другом, всю дорогу костеря на чём свет стоит гадскую Светку с её новым хахалем, неожиданно оказавшимся далеко не таким простым, как мне казалось раньше. В общем, приехал я на встречу с Василием взвинченном состоянии, страстно мечтая почесать свои кулаки о наглую физиономию владельца подержанного лексуса и показать ему, где раки зимуют.

Прибыв на оговорённое место, мне пришлось некоторое время подождать друга и, когда он приехал на своей старенькой праворукой тойоте, мы с ним перебросились несколькими фразами, и он меня сразу потащил знакомить с остальными представителями общины под названием 'Славянский Искон'. Здесь были и молодые люди, и люди в годах с детьми, но больше всего было бойцов, ведь день Перуна как ни как. Люди были приветливы и доброжелательны, что не могло не подкупить. Поговорив некоторое время друг с другом, жрец организовал народ и, рассадив безлошадных по машинам, отдал команду на выдвижение, и мы дружной колонной направились на окраину станицы Елизаветинской.