|
— Если бы не он, не знаю, что бы было. Как вас зовут? — обратилась она к Емельяну.
— Меня-то? Что меня звать.
— Княжна ведь она, — подсказала ему одна из женщин, — бога-а-а-тая.
— Поедемте со мной к отцу. Он вас отблагодарит.
И вдруг у Емельяна на душе что-то поднялось такое сильное, что не променял бы на двухсоттысячный выигрыш.
— Чего еще. Нет, барышня, ступайте себе. Чего еще благодарить.
— Да нет же, я не буду спокойна.
— Прощай, барышня, с богом. Только пальто мою не увези.
И он улыбнулся такой белозубой, радостной улыбкой, которую Рина вспоминала как утешение в самые тяжелые минуты своей жизни.
И такое же еще большее радостное чувство, выносящее его из этой жизни, испытывал Емельян, когда вспоминал Ходынку и эту барышню и последний разговор с нею.
Л. Н. Толстой, 1910 |
