— Вы все одинаковые, вы просто ничего знать не хотите. — Голос Малькольма, язык чуточку заплетается под влиянием дешевого пойла. — Вы думаете, мы хуже вас, раз мы живем на воде. Только потому, что вы давитесь в квартирах…

— Я ничего подобного не говорила!

— Тогда чего ты цеплялась к ванной? Говорю тебе, когда она закончит лодку, это будет чисто дворец, вы все посинеете от зависти.

— Вот уж не думаю! — рассмеялась Люси.

Я как сидела, так и уткнулась головой в колени:

— Господи, я же знала: не надо сводить их вместе.

Бен не упустил шанса обнять меня за поникшие плечики.

— Они пьяны, Дженни, делов-то! К утру все забудется.

— Бен, куда ты, блин, подевался? — Люси поднималась в рубку, со злобой стуча каблуками по лакированным сосновым ступенькам. — Гэвин, пошли в паб!

— Хочешь, я останусь? — тихо спросил меня Бен. Люси еще не заприметила его.

— Нет, — сказала я. — Иди с ними, все нормально.

— Я могу вернуться попозже.

В его голосе явственно прозвучала надежда. Я не удержалась и взглянула на него.

«Как легко было бы уступить, — подумала я. — Ничего нет легче: оставить его тут, лечь с ним в одну постель, а поутру проводить на лондонский поезд».

Кому повредит, если я проведу одну-единственную ночь с Беном? Пять месяцев уже прошло без Дилана, пять месяцев в бесплодном ожидании его звонка. Очевидно, он-то не скучал по мне так, как я по нему.

— Где Бен, на хрен? — твердила Люси.

— Что стряслось, ваше высочество? — Гэвин нехотя поднялся.

— Я хочу пойти в паб!

— Хлебни этого, — мягко предложил Роджер. — Сразу почувствуешь себя лучше, слово даю.

— Что это? — с опаской спросила Люси.

— Волшебное зелье! — захихикал Гэвин.

— Что-о?

— Правда-правда, Люси! Ты только попробуй. Никогда такого не пил, честное слово. Как будто пьешь божественный нектар и…

— Чушь, Гэвин! Что ты несешь? Опять накурился? Ты же говорил, у тебя не осталось травы.

— Родж дал мне затянуться. Но право, ваше высочество, травка не сравнится с этим вот. Глотни!

— Фу-у-у! Дерьмо дерьмом.

Хохот пронесся от рубки по всей палубе.

А тем временем мы с Беном целовались. Бен зажал мое лицо в ладонях и поцеловал меня прежде, чем я успела воспротивиться, сказать «нет», отодвинуться. В поцелуях Бену нет равных. Я чувствовала, как рушатся возведенные мной барьеры, моя решимость, желание сопротивляться. Чего проще — сказать ему, чтобы вернулся попозже. Никто ничего не заметит. В течение часа обитатели марины разбредутся по своим лодкам, Люси и прочие лондонцы наведаются в паб, оттуда отправятся в Рочестер или Мейдстон или даже, если припрет, вернутся в Лондон, причал опустеет, затихнет, и никто не увидит, как Бен возвращается, никому и знать не надо…

— Бен, так вот ты где!

Поцелуй прервался. Люси мерила меня свирепым взглядом, словно это моя вина, что ее оскорбили эти грубые люди с реки — парень с безумной копной на голове и девица с фонарем под глазом. А тут еще мы с Беном забились в темный уголок, его губы на моих губах, его рука у меня под блузкой — это ее добило.

— Остаешься или идешь с нами? — ледяным голосом потребовала она ответа.

Прежде чем Бен ей ответил, я выпрямилась и шепнула ему:

— Иди!

— Но почему?

Люси уже двинулась дальше, таща с собой всех прочих, в том числе Симону и Карлу.