– Это что же такое творится! – закричала хозяйка.

Махнув еще разок шашкой, пристав обернулся.

– Госпожа Матюшкова, требую отвечать по закону! В котором часу вернулся ваш постоялец?

– Так это… Поздно уже вернулся… А вам какое дело?

Пристав многозначительно постучал пальцем по лбу.

– Вот оно! Вернулся поздно! Что и требовалось доказать! Извольте выйти вон, здесь полиция занимается!

Хозяйка высказала все, что думает о самоуправстве, но только про себя. Вслух же фыркнула и удалилась. Разгромив последний очаг сопротивления, пристав подступил к задержанному.

– Ну, здравствуйте, молодой человек, вот мы и встретились!

– Отпустите… – злодей еле хрипел.

Пристав разрешил захват ослабить, но за локотки придерживать, так верней будет. Вместо того чтобы каяться, преступник возмутился.

– Это что вы такое себе позволяете? – спросил он дерзко.

– Ох, как заговорил! Слишком резвый, как погляжу. Ну, ничего, мы быстро стреножим.

– Вы не имеете права задерживать без постановления прокурора! Это самоуправство!

Пристав игриво хохотнул:

– Вот какой образованный! Это у вас в столицах прокуроры. А у нас прокуроров не имеется. Негде им взяться. У нас городок тихий – раз, и сразу в мешок. Вот так-то… Что это такое, что за следы? – сняв со стула белую сорочку, Недельский растянул на пальцах бурые капли.

– Кровь носом шла, что тут такого.

– Ну, конечно! Носом! И как будто нарочно – свежая. Так где же вы провели вечер, милейший господин Джек?

– Пристав, что за бред? Какой Джек?

– В чинах разбираемся! – заметил Недельский, ощупывая карман пиджака. – А что это у нас тут?..

Появился финский ножик в чехле.

– Момент истины свершился! – прошептал пристав, еще не веря в молниеносную победу. – Все улики налицо.

– Это перочинный нож! Что тут такого?

– Перья, значит, чистим? Людей режем, а потом перышки чистим. Так я и знал…

– Требую, чтобы меня немедленно отпустили. Я требую объяснений, по какому обвинению задержан.

– Требуете? Ну, конечно… Как же иначе. В таком случае, разговор продолжим в участке… Берите его…

Городовые подхватили злодея под мышки так, что ноги его не касались пола, и как есть, в подштанниках и сорочке, поволокли на улицу. Молодой преступник не сопротивлялся, повиснув мешком.

Подошла кухарка Авдотья, деревенская баба, поднесла мокрое, горячее полотенце, что дожидалось на пыхтящем самоваре. Дама спрятала в нем лицо.

– Где ж ты, Катерина Ивановна, всю ночь шлялась? – спросила Авдотья. Как видно, прислуге позволялись вольности.

Катерина Ивановна отняла полотенце. Лицо ее украсил здоровый румянец.

– Не твое дело, старушка!

– Ишь, нашла старушку… Какая тебе старушка… Помоложе других будем…

– Доша, не бурчи! – кухарку ткнули в живот. – Проголодалась, завтракать хочу.

– Давно уж на столе дожидается… Ишь, старушку нашла…

Авдотья закинула полотенце на плечо и, переваливаясь крутыми бедрами, пошла в дом. Катерина Ивановна осталась. Она пребывала в некоторой задумчивости, словно не могла решиться, подыскивая какой-то приемлемый вариант, но никак не находя его. В той же задумчивости стянула летние перчатки, бросила их под ноги, развязала тесемку и сняла шляпку. Все это – механически, взгляд ее блуждал вокруг.