— Простите, что вы сказали?

Внутри поднималась ледяная волна. Джим чуть не уронил нож в кастрюлю с соусом и положил его на стол.

— Джим, что случилось?

Содрогаясь от холода, он повернулся к священнику:

— Мне нужно в аэропорт.

— В аэропорт?

— Прямо сейчас.

Круглое лицо священника выразило сильнейшую озадаченность. Он посмотрел на Джима, наморщив загорелый, с большими залысинами лоб.

— Но здесь нет аэропорта.

— Как далеко до ближайшего?

— Ну… часа два на машине. До самого Лас-Вегаса.

— Отвезите меня туда.

— Что, прямо сейчас?

— Да, немедленно.

— Но, сын мой…

— Я должен быть в Бостоне.

— Но вам нужно оправиться от болезни…

— Мне гораздо лучше.

— Ваше лицо…

— Немного болит, и вид не из лучших, но это не смертельно. Святой отец, я должен попасть в Бостон.

— Но зачем?

Джим поколебался, но потом решился приоткрыть часть правды:

— Если я не успею в Бостон, погибнет человек. Ни в чем не повинный человек.

— Кто? Кто этот человек?

Джим облизал пересохшие губы:

— Не знаю.

— Как не знаете?

— Буду знать, когда окажусь на месте.

Отец Гиэри окинул его долгим оценивающим взглядом и наконец произнес:

— Вы самый странный человек из всех, кого я знаю.

Джим кивнул:

— Я самый странный человек из всех, кого я знаю.

Они вышли из церкви и сели в старую «Тойоту» священника. На улице было еще светло — дни в августе длинные, — хотя солнце пряталось за тучами, которые казались пропитанными свежей кровью.

Не прошло и получаса, как молнии раскололи сумрачное небо и затанцевали пьяный танец на потемневшем горизонте. Вспышки следовали одна за другой, озаряя сухой прозрачный воздух пустыни. Джим никогда не видел таких ярких молний. Через несколько минут темнота сгустилась, тучи набухли, опустились, и наконец разверзлись хляби небесные — серебряные водопады с шумом обрушились на землю. Такого ливня не бывало со времени всемирного потопа, когда старик Ной поспешно сколачивал свой ковчег.

— Летом такие дожди не часто увидишь, — отец Гиэри включил стеклоочистители.

— Нам нельзя задерживаться, — с тревогой сказал Джим.

— Доедем, все будет нормально, — успокоил его священник.

— Из Лас-Вегаса на восток мало ночных рейсов. В основном все летят днем. Мне нельзя опаздывать. Придется ждать до утра, а я должен быть в Бостоне завтра.

Раскаленный песок мгновенно впитывал воду. Но в некоторых местах, где были скалы или земля затвердела как камень от палящих лучей солнца, тысячи сверкающих ручейков устремились вниз по склонам. Ручейки превращались в потоки, потоки сливались в бурные реки, наполняя сухие русла, и в мутных водоворотах, в клочьях грязной белой пены мчались пучки вырванной с корнем травы, сухие колючки перекати-поля, ветви деревьев и комья глины.

Отец Гиэри держал в машине две любимые кассеты: записи старых рок-н-роллов и лучшие песни Элтона Джона. Он поставил Элтона. Зазвучали «Похороны друга», «Даниэль», «Бенни и истребители». Струи дождя барабанили по крыше, омывая ветровое стекло. Они ехали сквозь ночь, плыли по волнам грустной нежной мелодии.

На черном асфальте сверкали и переливались серебряные лужи. Для Джима это было жуткое зрелище: водные миражи, которые он видел на автостраде несколько дней назад, вдруг стали реальностью.

Напряжение в нем росло с каждой минутой Бостон звал его, но та опасность еще слишком далека.