Он слегка повернул голову, и я заметила в зеркале заднего вида, как тормозные огни стоящего впереди автобуса отражаются у него в глазах красными огоньками.

— Поезжайте дальше, — тихо произнес Малик.

Гоблин резко кивнул.

Дьявол! Я развернулась лицом к Малику.

— В больнице есть камеры видеонаблюдения, — проговорила я, держа злость и досаду в ежовых рукавицах. — Они засекли, как Бобби пьет кровь, это не лицензированная территория, а то, что он был без сознания, ничего не…

— Камеры не зафиксировали данный конкретный эпизод, — перебил меня Малик. — Люди будут уверены, что своими усилиями сумели спасти и вампира, и девушку; ничего другого они не запомнят.

Так, значит, он им и воспоминания успел подправить, пока насылал морок, — что ж, разумно…

— А как же тролль? И гоблин-колотун, и душеспаситель — они все знают, что произошло!

— В самое последнее время прошли совещания между Вампирским Советом Старейшин, царицей гоблинов и владычицей-матриархом лондонского тролльего клана — Малик отбросил назад завесу черных волос; на бледной коже блеснул самоцвет в мочке уха — Мы добились нескольких новых договоренностей, которые не допустят, чтобы люди чувствовали себя в присутствии вампиров менее уверенно и спокойно, нежели сейчас.

Я чуть не подпрыгнула от удивления. Вампиры и гоблины всегда находили общий язык, но что они взяли в компанию гоблинов… Кажется, бросив регулярно бегать в КровоСОС-таун в обличье Розы, я лишилась не только отравы, но и свежих сплетен.

— СМИ непомерно раздули бы сегодняшний инцидент, — продолжал Малик, — ведь в нем участвовал мистер Март. С него лишь недавно сняли обвинение в убийстве, и, если присовокупить к этому нынешнее недовольство волшебным народом, вероятно, что люди обратятся против всего нечеловеческого. Так что в наших общих интересах свести количество подобных случаев к минимуму.

Конечно, то, что меня обвинили в убийстве, подогревало тлеющие ксенофобские настроения едва ли не до кипения. И все равно, хотя Малик и стоял за всеобщий мир и покой, в «Надежде» мне казалось, что эта мысль ему почему-то не нравится.

— Если ради всеобщего блага стоит все покрывать… — то есть ради блага вампиров, пропищал у меня в голове мерзкий циничный голосок, — зачем ты так старался все уладить?

— Женевьева, даже если бы я ничего не сделал, результат был бы таким же, — мягко ответил Малик. — Мистер Март остался бы героем, хоть и павшим, а девушка лишь пополнила бы печальную статистику. Как ты справедливо заметила, сенсацией стал бы только метод, который был применен, чтобы спасти их жизни.

Я нервно пригладила волосы и замерла, наткнувшись на хвост, в котором заключалось Очарование. Перед глазами так и мелькали заголовки: «КРОВОСОС ЛАКОМИТСЯ, ВРАЧИ БЕЗДЕЙСТВУЮТ» или даже «БОЛЬНИЧНУЮ КАШУ ТЕПЕРЬ ЗАМЕШИВАЮТ НА КРОВИ». В общем, такого нагородят — мало не покажется. А Грейс выгонят с работы!

— Ты уверен, что люди ничего не запомнят? — испуганно уточнила я.

— Что-то может им присниться. — Малик прикоснулся к платиновому перстню на большом пальце — в этом жесте сквозила неуверенность. — Воздействовать на человеческий разум таким образом — не лучший выход, но у меня не было ни времени, ни сил добиваться их покорности иными способами.

— Им от этого будет плохо?

— Нет, однако справиться с волей врачей было непросто. — Он поднял ладонь, — мол, я сделал все, что мог. — Если они всерьез задумаются о происшедшем, то, вероятно, восстановят забытое.

— Грейс — моя подруга, — нахмурилась я, — она не поймет, почему я ушла.