– Ну а я тебе про что? – потеряла терпение Дашка. – Я ж тебе и говорю – рвут! А если б я с ним была, да разве ж я бы кого к нему подпустила! Да я б... я б тех фанаток! Я б их... дихлофосом бы всех! Да просто дымовой шашкой! Да я б его своим телом!.. Так о чем это я? Ага! Соболь! Конечно же, он страдает! Нет, Ксюшка, больше никак нельзя терпеть... Ты там что-то говорила про деньги за заказ? Придется мне у тебя их занять и ехать. А что делать? Правда, маловато, но там уже и у Аркаши получка будет...

Ксюша смотрела на сестру и ничего не могла придумать. Она знала, что фанатизм – страшная болезнь, но что среди фанаток окажется ее же собственная сестра!..

– Даш, а может, тебе на работу устроиться – отвлечешься, а? – безнадежно предложила она.

– Ну конечно! – охотно откликнулась сестрица. – Конечно, я устроюсь. Только не на работу – мне там некогда будет. Надо устроиться на ускоренные курсы английского языка – Эдик постоянно за границу мотается, не хотелось бы торчать с ним рядом тыквой – придется ж беседу поддерживать. Потом еще надо походить на танцы живота, нелишне окажется, я думаю... Чего там еще? С фигурой у меня порядок – я на фитнес уже второй год езжу, а он ни хрена не помогает... машину вожу... вот еще бы морду подтянуть, как думаешь, а?

Ксюша тяжко вздохнула – похоже, в этот раз сестра всерьез пошла вразнос.

– Я думаю – сейчас мы с тобой спать ляжем, а завтра...

– Да какой там спать! У меня столько всего надо передумать, – начала возмущаться Дашка. – Я тут...

– Спать! – рявкнула Ксения. – Потому что не выспишься, и сразу же испортится цвет лица! Оно тебе надо?

На это Даше нечего оказалось ответить. Она послушно подскочила со стула и заторопилась в гостиную стелиться – аргументы младшей сестры были весомыми, как гири.

Утром Ксения привела себя в порядок, схватила сумку и заглянула в гостиную – сестра спала, сладко улыбаясь: наверняка ей снился Соболь.

– Вот и встречалась бы со своим любимым во сне, чего дурью мучиться? – пожала Ксюша плечами и выскользнула за двери – надо было сбегать в магазин и заскочить к Аленке, обрадовать подругу, что сегодняшняя вечеринка отменяется.

Аленка собиралась на работу, то есть сидела перед зеркалом и тупо пялилась на свое отражение. – Не трусь! У каждого из нас обязательно в родне имеется своя тетя Люся, ну а там... там уже дело артистизма! Так что... Слушай, что надо делать...

– Ты не торопишься? – на всякий случай спросила Ксения. – У меня новость.

– Не тороплюсь я, – пробурчала подруга. – Ты ж знаешь, я могу и к обеду заявиться – мой киоск, когда хочу, тогда и появляюсь. Мне сегодня товар завозить не надо... Вот черт! Ну никак не идет мне эта помада!

– Ален, знаешь... сегодня у нас никакого праздника не получится, – с огорчением сообщила Ксения. – У меня...

Но подруга так задохнулась от возмущения, что больше ничего слышать не могла:

– Здра-а-ас-сте! Как же это не получится? Я почти собралась! Платье вон вытащила, накрасилась почти. И потом... твой Сидоров обещал меня сегодня со своим другом познакомить, а ты! Ты вот так берешь и прямо-таки наступаешь на мою личную жизнь! Это ж я так и старой девой помереть могу!

– Ну давай у тебя соберемся, чего ты взвилась-то? – поморщилась Ксюша. – Я ж тебе объясняю – ко мне переехала Дашка. Конечно, вы можете прийти, посидим, но сразу говорю: она никому слова не даст вставить – все разговоры будут вестись только во славу Соболя!

Аленка знала о семейном горе Марьиных – о нем знали все, а потому тут же осела и остервенело шлепнула себя по коленке:

– Вот черт, а? Ну совсем баба сдурела! Теперь две недели никому житья не будет.