Мария Галина. Хомячки в Эгладоре
От автора: заранее хочу извиниться перед читателем — автор никогда не участвовал в ролевых играх по Толкиену. Поэтому сценарий игры, персонажи и связанные с этим события — вымысел чистой воды. Основная информация о том, как это бывает на самом деле, почерпнута автором из бессмертной «Красной книги западных приколов» Бориса Немировского. Остальное реконструировано на основе первоисточника.
— Признавайся, ты совсем псих, да? — наседала Генка. Дюша признаваться не хотел. Он и не псих — просто карманники у трех вокзалов испокон веку отличались профессионализмом. То есть деньги у Дюши вытащили, но как и когда именно, он связно сказать не мог. Скорее всего, когда он изучал расписание поездов на Питep. А может, и нет. Кто-то столкнулся с ним, сказал «Извините»… Но толкали его несколько раз… Хуже физиков только математики — те вообще ничего не соображают. Генка орала больше для порядка, поскольку втайне понимала, что сама виновата — если бы она не поленилась, потащилась на вокзал вместе с Дюшей, то, может, деньги бы у него не вытащили. А может, все равно бы вытащили… Тем более стояла такая жара — мозги плавились. Этот год выдался каким-то уж особенно пакостным; крыши в полдень источали сухой жар, воздух над ними ломался и дрожал, рисуя странные неожиданные картины, сизая дымка висела над проспектами и люди жаловались на духоту и, следовательно, на плохое соображение. Так что нечего винить Дюшу. Он хотел как лучше. Он хотел в Питер. Все уже уехали в Питер — и Яша, и два Ильи, и Маргоша, и теперь ходили по мостам и купались в заливе. У одного Ильи в яхт-клубе был свой человек, он обещал их вписать на пустующую яхту. А они немного задержались, поскольку у Дюши сессия. Обещали через пару дней догнать — вот и догнали. Генка вздохнула и поглядела в окно. Из окна у Дюши виден дальний лесок, из которого торчит несколько башен. Сейчас туда, за башни, садилось солнце, красное и распухшее. И все вокруг казалось красным и распухшим. Занавески Генка час назад густо окропила из разбрызгивателя — сейчас они были совсем сухими. Аж шуршали. — Ну и дурак, — на всякий случай сказала Генка. Дюша ничего не ответил. Он сидел в кресле, положив ноги на подлокотник, и читал — лично ему книга казалась интересной. Дюша питал слабость к разбегающимся галактикам и очень надеялся, что лет через двадцать Нобелевка будет его… Как ни странно, Генка придерживалась того же мнения — с Дюшей могло случиться абсолютно все, что угодно — в том числе и Нобелевская премия по физике. Или конфуз у трех вокзалов… Генка плюхнулась на диван и тяжко вздохнула. Делать было решительно нечего. Разве что наблюдать, как, сделав круг в пылающем небе, заходит на посадку маленький самолет. Генка зевнула, зубы у нее, как у кошки — мелкие, белые и острые. Дюша был виноват, а потому дышал беззвучно. — А зря мы с твоими на байдарках не пошли, — сказала, наконец, Генка. — Это маршрут пятой степени сложности, Геночка, — укоряет Дюша. — Ну и что? — А то, что я плавать не умею. — Это при таких-то родителях? — У меня кость тяжелая, — с достоинством сказал Дюша, — потом опять же сессия… — Да ладно тебе, сессия, — вяло отмахнулась Генка. Дюша покорно замолчал. Но Генку разжалобить было трудно. — И что мы будем делать? — вновь завела она. — Может, на собаках поедем? Зайцем… — Зайцем, — сладким голосом говорит Генка, -на собаках. |