Холли: Возможно.

Я: По законодательству симптомы болезней не являются причиной смертного приговора, не зависимо от заболевания. Между прочим, лень исчезает, когда излечивается депрессия.

После нашей беседы состояние Холли улучшилось. Через несколько подобных занятий она пришла к выводу, что поводов к самоубийству у нее нет. И главное Холли научилась выдвигать аргументы против собственных обвинений. Холли почувствовала частичное эмоциональное расслабление впервые за многие годы. Она сказала мне: «Насколько я помню, никогда так хорошо себя не чувствовала. Но я боюсь, что когнитивная терапия не окажется такой хорошей, как хотелось бы». Она почувствовала в ответ на свои сомнения новый прилив депрессии. Я сказал ей: «Холли, защита считает, что в этом нет настоящей проблемы. Если терапия не оправдает твоих надежд, это станет понятно через несколько недель. А до тех пор у тебя будет оставаться надежда. Может, методика хоть частично оправдает ее. Попробуй». Холли решила приехать в Филадельфию на лечение.

Стремление к самоубийству у Холли было следствием когнитивных искажений. Потеряв интерес к жизни, она навесила на себя ярлык ленивого человека, а так как свою личную значимость она ставила в зависимость от достижений, то пришла к выводу, что единственное искупление — смерть. Холли решила, что никогда не выздоровеет, и ее смерть принесет облегчение семье. Ее состояние усиливалось мыслями о том, что она не вынесет всего этого, ее чувство безнадежности основывалось на ошибке в предсказании судьбы. Она нелогично приходила к выводу, что не сумеет улучшить свое состояние. Когда Холли увидела, что ее заключения были далеки от реальности, то испытала огромное облегчение. Для того, чтобы закрепить улучшение Холли, предстояло научиться корректировать свои негативные мысли. Это требовало большой работы, но она не собиралась легко сдаваться.

Холли легла в больницу Филадельфии, где я и посещал ее дважды в неделю для занятий когнитивной терапией. В больнице она проходила интенсивный курс терапии по поводу резкой смены настроений, но выписалась уже через пять недель, и я предложил Холли посетить летние курсы при университете. Еще на протяжении некоторого времени Холли испытывала смену настроений, но было заметно общее улучшение. Временами она сообщала о хорошем самочувствии на протяжении нескольких дней. Это было огромным достижением, она впервые с пятнадцатилетнего возраста испытала счастье. Но затем Холли все равно впадала в глубокую депрессию. Ее опять посещали мысли о самоубийстве, и Холли пыталась убедить меня в том, что она недостойна жить. Как и многие подростки она так же была недовольна мирозданием и не видела смысла в своем существовании.

Наряду с отрицательным отношением к себе Холли

350

выработала негативный взгляд на весь мир, она не только видела себя, охваченной не поддающейся лечению депрессией, но как и многие современные подростки, выработала собственную систему нигилизма, наиболее крайнюю форму пессимизма. Она не верила в существование правды, ей казалось, что мир переживает агонию и мучения. Нигилисты не видят ничего, кроме своего ужасного существования. Холли пришла к выводу, что предназначение всего живого — агрессия, а суть — страх. Единственным выходом Холли видела смерть и жаждала ее. Она постоянно жаловалась на ужасы своего бытия, настаивала, что жизнь невыносима, а люди изначально греховны.

Заставить эту умную молодую женщину понять, насколько искажены ее мысли, было сложно. В следующем диалоге показана битва, происшедшая между мной и ее нелогичными суждениями.

Холли: Я не хочу жить в мире, где зло превалирует над добром.

Я: Предположим, что я пациент, ты врач. Попробуй опровергнуть свое предыдущее суждение; допустим, что я его сказал.

(Я использовал этот прием, зная желание Холли стать врачом.