Понимаешь… многие ребята из школы терпеть не могут своих предков. Кое-кого дома бьют. Кое-кого застукали за неблаговидными делишками. Кое-кого используют для показухи, как наградные ленты или золотые звездочки, чтобы только соседям нос утереть. А некоторые просто хотели напиться втихаря.

У меня лично все не так: пусть я отца с матерью не всегда понимаю, а иногда и жалею, но я их очень сильно люблю. Мама ездит на кладбище, чтобы проведать своих родных. Папа на кухне, во время «Чертовой службы в госпитале МЭШ», не удержался от слез и доверил мне свой секрет, а потом посадил к себе на колени и еще тогда назвал меня «дружище».

Между прочим, у меня только одна пломба, и стоматолог требует, чтобы я пользовался зубной нитью, но мне себя не заставить.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

Мне дико стыдно. На днях пошел на футбольный матч старшеклассников, а зачем — сам не знаю. В средней школе мы с Майклом иногда ходили вместе, хотя компании у нас не было. Просто нужно было куда-то податься в пятницу, не все же перед теликом сидеть. Иногда мы там встречали Сьюзен, и они с Майклом брались за руки.

Но тут я пошел один, потому что Майкла больше нет, Сьюзен теперь водится с другими парнями, а Бриджет, как и прежде, чокнутая, а Карл по настоянию матери перевелся в католическую школу, а Дейв, тот, что в нелепых очечках, куда-то переехал. Я в основном за зрителями наблюдал: кто в кого втюрился, кто от нечего делать пришел, и вдруг я увидел парня, про которого уже тебе рассказывал. Помнишь, есть такой Никак? Никак тоже был на футболе и один из немногих, не считая взрослых, следил за игрой. Реально следил за игрой. Подбадривал игроков.

— Давай, Брэд! — (Это наш квотербек.)

Я обычно в сторонке держусь, но Никак, похоже, такой парень, к которому можно запросто подвалить на футболе, хотя ты на три года младше и компанией не обзавелся.

— Эй, мы с тобой на труд вместе ходим!

До чего приветливый человек.

— Я — Чарли, — говорю и даже не особо стушевался.

— Я — Патрик. А это Сэм.

И показывает на миленькую девушку, которая тут же сидит. Она мне помахала.

— Привет, Чарли.

Они оба стали предлагать мне сесть с ними, и, похоже, искренне, так что я сел рядом. Слушал, что выкрикивает Никак. Слушал, как он комментирует ход игры. И сделал вывод, что в футболе он рубит — будь здоров. Почти как мой брат. Пожалуй, дальше я не буду говорить «Никак» — буду называть его Патриком, тем более что он сам так представился, да и Сэм его так зовет.

У Сэм, между прочим, каштановые волосы и очень-очень красивые зеленые глаза. Такого неброского зеленого цвета. Я бы мог и раньше это упомянуть, но на стадионе такое освещение, что там все цвета как бы размыты. Вот когда мы с ними пошли в «Биг-бой» и Сэм с Патриком стали курить без продыху, я ее разглядел как следует. Что мне понравилось: Патрик и Сэм не стали обмениваться только им понятными шуточками, которые могли бы меня поставить в тупик. Наоборот. Они начали меня расспрашивать:

— Сколько тебе лет, Чарли?

— Пятнадцать.

— Кем ты хочешь стать?

— Еще не решил.

— Какая твоя любимая группа?

— Наверно, Smiths — мне у них нравится песня «Asleep», но точно сказать не могу — я другие их песни плохо знаю.

— А какой твой любимый фильм?

— Не знаю. По мне, все фильмы одинаковы.

— А какая твоя любимая книга?

— «По эту сторону рая» Скотта Фицджеральда.

— Почему?

— Потому что я ее только что прочел.

Тут они рассмеялись — поняли, что я не выпендриваюсь, а серьезно говорю.