|
Огонь вспыхнул, подпрыгнул на три – четыре фута. Карлик опустил руки, и пламя спало. Опять он поднял руки, и пламя вспыхнуло, на этот раз гораздо выше. Это манипуляцию он проделал три раза. Огонь поднялся столбом на пятнадцать футов и так остался гореть, ровно, как в лампе. – Теперь смотри на огонь, Макумазан, и ты тоже, желтый человечек, – сказал Зикали новым, незнакомым голосом, словно во сне, – и скажи, что ты в нем видишь, ибо я ничего не могу разглядеть. Мне; ничего не видно. Я смотрел и в первую минуту ничего не видел. Затем из огня вырос какой то смутный образ. Он колыхался, менялся, принимая все более определенные очертания, четкие и реальные. И вот перед собой, вытравленного в огне, я увидел Хоу Хоу – таким, каким он был изображен на пещерной скале, только, как мне показалось, живым, потому что глаза его сверкали. Хоу Хоу, глядящего, как демон в аду. У меня сперло дыхание, однако я выстоял твердо. Но Ханс вскрикнул на своем исковерканном голландском языке: – Всемогущий! Это же уродливый старый бес! – и с этими словами упал навзничь и лежал тихо, онемев от ужаса. – Хо хо хо! – засмеялся Зикали. – Хо хо хо! – И двенадцати раз стены ущелья отозвались: «Хо хо хо!» Глава IV. Легенда о Хоу Хоу Зикали замолчал и смотрел на нас своими впалыми глазами. – Кто первый сказал, что все мужчины дураки? – спросил он. – Вероятно, красивая женщина, которая ими играла и убедилась в их глупости. Я прибавлю: каждый мужчина в каком нибудь отношении трус, как бы он ни был смел в остальном. Мало того, все мужчины одинаковы. Какая разница между тобой, Макумазан, белый мудрец, сотни раз смотревший в глаза смертельной опасности, и вот этой желтой обезьянкой? – тут он указал на Ханса, который лежал на спине, выкатив глаза и бормоча молитвы всевозможным богам. – Оба одинаково испугались; но только белый владыка старается скрыть свой страх, а желтая обезьяна стучит зубами, по обычаю всех обезьян. Ты испугался простого фокуса: я показал вам картину, о которой вы оба думали. Заметь – опять не волшебство, а простой фокус, доступный любому ребенку. Надеюсь, ты будешь вести себя приличнее при встрече с самим Хоу Хоу – иначе я разочаруюсь в тебе и скоро в пещере чудовища прибавится еще два черепа. Но, может быть, у тебя достанет храбрости. Да, конечно. Ведь ты не захочешь умереть, зная, как долго и громко я буду смеяться, услышав эту весть. Чтобы выиграть время для размышления, старый колдун взял понюшку принесенного мною табака, ощупывая нас взглядом до самых костей. – Ты прав, Зикали, утверждая, что все мужчины дураки, ибо ты сам первейший и величайший глупец. – Я часто сам это думал, Макумазан, по причинам, которые оставляю при себе. Но мне интересно знать, почему ты это говоришь – совпадают ли твои основания с моими? – Во первых, потому, что ты утверждаешь, будто бы Хоу Хоу на самом деле существует; во вторых, ты сказал, что Ханс и я встретимся с ним лицом к лицу – чего мы никогда не сделаем. Итак, оставь эти нелепицы и покажи нам, как делать картины в огне. Ты сказал, каждый ребенок может овладеть этим искусством. – Если его научить, Макумазан. Но все таки я не настолько глуп. Я не хочу создавать себе соперников. Нет, пусть каждый оставляет при себе свои познания, а то никто не станет платить за них. Но почему ты думаешь, что никогда не встретишься с живым Хоу Хоу? – Потому что его не существует, – злобно ответил я, – а если и существует, то, надо полагать, его жилище далеко отсюда и мне туда не добраться без новых волов. – Ах, – сказал Зикали, – я знал, что ты поспешишь к Хоу Хоу, как жених к невесте, и все приготовил. Завтра ты получишь волов белого купца здоровыми и жирными. – У меня нет денег уплатить за новых волов, – возразил я. |
