|
Итак, собрав наше скромное имущество, вплоть до узелка со сменой белья и вязанки веток Древа Видений, мы вышли и отправились на пристань под конвоем тюремщиков, лица которых надоели мне до тошноты. У пристани нас ждала небольшая лодка. Четыре гребца с закрытыми лицами, все четверо крепкие ребята, подняли весла в знак приветствия. По видимому, набережную заранее очистили от зевак. На пристани был только один человек – женщина в длинном черном плаще, скрывавшем ее лицо. Когда мы садились в лодку, женщина подошла к нам и скинула капюшон. Я узнал Драману. – Господин мой, – сказала она. – Я прислана моей сестрой, новой Вэллу, сказать тебе, что ты найдешь железные трубы, плюющие огнем, и все, что к ним относится, под рогожей на носу лодки. Она просила пожелать вам от ее имени счастливого пути до острова, некогда называвшегося Священным, каковой остров она не желала бы еще раз увидать. Я поблагодарил Драману и просил передать поклон Вэллу, моей невесте, и громко прибавил, что надеюсь в скором времени приветствовать ее лично, когда с нее «спадет покрывало». Засим я повернулся, чтобы войти в лодку. – Господин, – сказала Драмана, судорожно сжимая пальцы. – У меня к тебе просьба. Возьми меня с собой посмотреть в последний раз на остров, где я так долго жила рабыней, и который мне хочется увидеть еще раз теперь, когда я свободна. Я инстинктивно почувствовал, что кризис назрел и что нужно поступить твердо, даже грубо. – Нет, Драмана, – ответил я, – освобожденному рабу не следует искушать счастье и навещать свою тюрьму, или вновь ее решетки запрутся за рабом. – Господин, – сказала она, – выпущенному на волю узнику часто тяжела бывает свобода, и сердце его ноет по плену. Господин, я добрая рабыня и любящая, возьми меня с собой! – Нет, Драмана, – ответил я, прыгая в лодку. – Челнок перегружен. Это не привело бы ни к твоему счастью, ни к моему. Прощай! Она пристально смотрела на меня, и выражение скорби на ее лице постепенно сменялось гневом, как это часто бывает у оскорбленной женщины. Затем, прошептав что то вроде «отвержена», она разразилась злобными слезами и пошла прочь. Я, со своей стороны, дал знак отчаливать, чувствуя себя вором и предателем. Но что мне было делать? Правда, Драмана была добрым другом, я был ей признателен. Но мы отплатили ей за помощь, спасши ее от Хоу Хоу. А в остальном надо же было положить этому конец. Войди она только в лодку, и тогда, выражаясь метафорически, она уже не вышла бы из нее. Мы выехали в открытое озеро. Яркое солнце весело играло на зыби, и я был рад, что разделался со всеми этими мучительными осложнениями и мог отдохнуть в мире чистых и естественных явлений. Мы доехали до острова и остановились близ того места, где некогда стоял древний город с окаменевшими обитателями. Но мы не сошли на берег; вокруг лишь струились ручьи горячей лавы, стекая в озеро, а развалины исчезали в море пепла. Не думаю, чтобы кто либо увидел вновь эти странные реликвии прошлого, не знаю сколь отдаленного. Тихо огибали мы остров и вот подъехали к месту, где была скала Приношений. Она исчезла, а с нею и зев пещеры, и сад Хоу Хоу с Древом Видений, и все плодородные возделанные поля. Воды озера, мутные и пенные, бились теперь лишь о груду камней, представлявшую собой все, что осталось от Священного острова. Катастрофа была полная: на месте вулкана подымалась лишь глыба остывшей лавы, умирающее сердце которой еще источало красные потоки огненной крови. Когда мы завершали объезд берегов, где не осталось ни единого живого существа и только раз или два мы видели вздутый полуобезьяний труп хоу хойа, качающийся на волнах, солнце уже садилось, и прежде чем мы оказались опять на виду у города, стало совсем темно. Пока свет позволял нас видеть, мы гребли прямо на пристань. Но едва погас последний луч, наши четыре гребца, экс неофиты Хоу Хоу, шепотом стали совещаться. |
