Отразилась в «Хождении по мукам» и такая характерная деталь отечественного футуризма, как повторение имени в отчестве у некоторых его лидеров, что многими воспринималось как откровенный казус. Тем не менее Сапожкова в романе Толстого зовут Петр Петрович (в советских изданиях Сергей Сергеевич).

Фактическая достоверность изображения футуризма в романе Толстого, точность наблюдений писателя подтверждается порой мемуарной прозой самих футуристов. Так, например, речь Сапожкова на заседании общества «Философские вечера» и его же обращение к жителям телегинской квартиры, восходят, видимо, к имевшим место в действительности выступлениям Д.Д. Бурлюка и В.В. Маяковского. В одной из глав своей книги «Путь энтузиаста» (1931), В.В. Каменский описывает одно из футуристических собраний. Выступление на нем Бурлюка в своих основных положениях перекликается с обращением Петра Петровича к своим соседям-собратьям, дополненным мотивами стихотворения самого Каменского «Карнавал Аэрону (Андрею Белому)» («Эй Колумбы – Друзья-Открыватели // Футуристы Искусственных Солнц»):

Легко, остро, парадоксально, убедительно лилась речь Бурлюка, отца российского футуризма, об идеях и задачах нашего движения. (...)

– Мы есть люди нового, современного человечества, – говорил Бурлюк, – мы есть провозвестники, голуби из ковчега будущего; и мы обязаны новизной прибытия, ножом наступления вспороть брюхо буржуазии-мещан-обывателей. Мы, революционеры искусства, обязаны втесаться в жизнь улиц и площадей, мы всюду должны нести протест и клич «Сарынь на кичку!» Нашим наслаждением должно быть отныне эпатированье буржуазии. Пусть цилиндр Маяковского и наши пестрые одежды будут противны обывателям. Больше издевательства над мещанской сволочью! Мы должны разрисовать свои лица, а в петлицы, вместо роз, вдеть крестьянские деревянные ложки. В таком виде мы пойдем гулять по Кузнецкому и станем читать стихи в толпе. Нам нечего бояться насмешек идиотов и свирепых морд отцов тихих семейств; за нами стена молодежи, чующей, понимающей искусство молодости, наш героический пафос носителей нового мироощущения, наш вызов. Со времени первых выступлений в 1909-м, 10-м годах, вооруженные первой книгой «Садок Судей», выставками и столкновениями с околоточными старой дребедени, мы теперь выросли, умножились и будем действовать активно, по-футуристски. От нас ждут дела. Пора, друзья, за копья!

Однажды на Рождестве Петр Петрович Сапожков собрал жильцов и сказал им следующее:

– Товарищи, настало время действовать. Нас много, но мы распылены. До сих пор мы выступали разрозненно и робко. Мы должны составить фалангу и нанести удар буржуазному обществу. Для этого, во-первых, мы фиксируем вот эту инициативную группу, затем выпускаем прокламацию, вот она: «Мы новые Колумбы! Мы гениальные возбудители! Мы семена нового человечества! Мы требуем от заплывшего жиром буржуазного общества отмены всех предрассудков. Отныне нет добродетели! Семья, общественные приличия, браки – отменяются. Мы этого требуем. Человек, – мужчина и женщина, – должен быть голым и свободным. Половые отношения есть достояние общества. Юноши и девушки, мужчины и женщины, вылезайте из насиженных логовищ, идите, нагие и счастливые, в хоровод под солнце дикого зверя!...

Рассказывает Каменский и об одном из выступлений Маяковского в Политехническом музее (видимо, речь идет об известном вечере «Утверждение российского футуризма», который состоялся 11 ноября 1913 г.), где тот коснулся состояния современной русской литературы:

«Поэт говорит дальше о взаимоотношении сил современной жизни, о разделе классовых интересов и в связи с этим о группировках “художественных” обособленных сект, которые давят друг на друга своей жуткой бездарностью, вульгарностью, “половым бессилием”.