Хмера уткнулась мокрым носом в темного эльфа, словно говоря: «Ну? И ты туда же? Тоже станешь ее жалеть? Но она сильная. И ей действительно нужна помощь. А мне нужен кто-то, кто не струсит работать в паре. Кто-то, кто знает и поймет меня так же, как сестра. Может, ты?»

Таррэн устало прикрыл глаза.

«Ей же рано. Еще мало времени прошло. Хоть бы до ночи подождала».

Траш досадливо рыкнула и отвернулась: «Так и знала! Все самцы одинаковые!»

— Подожди, — тихо окликнул ее эльф, отчего брови у воеводы поползли вверх. — С раной действительно все хорошо? Не откроется снова?

Хмера едва заметно качнула головой.

— Белка? Не возражаешь, если я попробую? — повысил он голос, вызвав нездоровое оживление среди Стражей и даже Гончих. Шранк и Адвик помрачнели, потому что остроухий откровенно нарывался. Ланниец с занийцем переглянулись почти весело. Кажется, назревает новая забава? Бедный, бедный эльф! Уши она ему отрубит сама.

Белка, мгновенно нахмурившись, обернулась:

— Белик… Не забывай, ушастый: только Белик!

— Я привык называть вещи своими именами, — спокойно ответил темный, и она нахмурилась еще сильнее. — Что скажешь? Я с Траш против вас с Элиаром. Полный круг. Согласна?

Белка нехорошо прищурилась и гибким движением спрыгнула на землю, красноречиво показав, что не только полностью восстановилась, но и способна заставить некоторых об этом пожалеть. Правда, смотреть в глаза эльфу ей пришлось снизу вверх, потому что он возвышался почти на голову, но стремительно вспыхнувшие в ее глазах изумрудные огоньки с лихвой компенсировали эту разницу.

Как он сказал? Вещи называет своими именами?! Решил поупрямиться?

Таррэн сжал зубы и заставил себя посмотреть на нее в упор, мысленно поклявшись, что больше не поддастся. Не позволит ей сломать его волю, не даст из себя веревки вить, ничего не позволит, потому что… она сама этому не рада, хотя и не признается. А значит, он не имел права уступать.

Белка остановилась от него на расстоянии вытянутой руки. Маленькая, хрупкая и обманчиво уязвимая. Только глаза сверкали, как два изумруда в родовых перстнях эльфов, да губы плотно сжались, выдавая ее недовольство.

— Не называй меня так, — отчеканила она в напряженной тишине. — Я Белик, и никак иначе.

— Нет, — ровно отозвался Таррэн, чувствуя, что идет по тонкому, опасно трещащему льду. — Ты Белка. Ты ею была и навсегда останешься. Хоть в Интарисе, хоть в пределах, хоть в Проклятом лесу. И я не стану называть тебя так, как все остальные. Их право делать то, что они считают нужным, а для меня ты останешься Белкой. Навсегда.

Ее глаза с примесью нехорошей зелени буквально воткнулись в его лицо, надавили, укололи и почти ударили, но пробить многовековую броню темного мага все же не смогли.

— Ты испытываешь мое терпение, ушастый!

— Я всего лишь говорю правду.

— Вот как?! — уже прошипела Гончая. Таррэн внутренне напрягся, помня о том бешенстве, которое ему уже довелось испытать на своей шкуре, но отступать не собирался. Потому что знал: она действительно останется для него именно такой — гордой, неприступной, сильной и… очень ранимой. Потому что нельзя коверкать свою жизнь в угоду кому-то другому. Нельзя стать тем, кем ты не можешь быть в принципе. Нельзя жить, ненавидя себя, нельзя отрицать себя самого. — И много ты знаешь такой правды?!

Темный эльф даже голос свой почти не услышал.

— Достаточно, чтобы больше не путать тебя с тем, кем ты не являешься.