|
— Но слова должны быть обеспечены делом, как валюта золотом. Чтобы покончить с бесхозяйственностью на Алейском болоте, десанту Кулешова необходима поддержка треста. А то и министерства. Оставшись на этом болоте без реальной помощи, нетрудно поверить в существование дьявола и впасть в отчаяние. Мы позвонили в министерство энергетики. И вот что нам сказали…»
Пухов наконец справился с пуговицей, с хрипом втянул в себя воздух и, качаясь на протезе, медленно побрел со двора. Видякин догнал его, подобрал забытый костыль. — Ты погоди… это… не тушуйся, — пробормотал он. — Малость перепутали — только и всего… Пухов взял костыль и молча заковылял дальше. Медали на его груди раскачивались в такт шагам и тихо позванивали. «Освоение алейского месторождения — дело государственной важности, — доносило радио исковерканный телефоном голос. — Выход на проектную мощность энергетического комплекса позволит получить дополнительно… киловатт-часов…» — Ну хочешь, я тебе «Альпиниста» насовсем отдам? — безнадежно спросил Иван. Пухов вышел за калитку… А Видякин, вернувшись к верстаку, выключил приемник и подозвал Настасью. — Кто сегодня технику сторожит? — Путяев и этот… Колесов, — доложила Настасья. — Хорошо, — задумчиво проронил Иван, и желваки заиграли на его скулах. — Иван! Не пущу! — Спокойно, Настасья, — сказал Иван. — Я пойду вечером покосы смотреть. Не перестояла ли трава… Он глянул вслед уходящему Пухову, вздохнул и погрозил кому-то крепким, волосатым кулаком.
… К островку, где гнездились журавли, Никита Иваныч подкрадывался долго, по-пластунски, как в прошлый раз. Извозился в торфяной жиже, начерпал ее в сапоги и порезал палец осокой. Когда он наткнулся на россыпь пустых тюбиков от краски, осторожно привстал на локтях и выглянул между кочек… Оставленное птицами гнездо напоминало пустые и разрушенные алейские избы. Руки судорожно цеплялись за кочки, рвали острую осоку; кочки шатались, куда-то проваливались, и вместе с ними куда-то проваливался Никита Иваныч…
12
Я-то ладно, — жалобно всхлипнула Катерина. — Я плачу — мне отца нашего жалко… А ты чего скуксилась-то? Тебе ли нынче слезы лить? Ирина обняла мать, уткнулась лицом в ее обвисшее плечо. — А я — от счастья, мам… Мне сейчас так хорошо — кто бы только знал!.. — От счастья веселятся, — не согласилась Катерина. — Я за твоего отца выходила — ног под собой не чуяла… — Я тоже не чую… Бежать хочется, — проговорила Ирина. — Вот вернется Кулешов — в загс поедем… — Может, погодите еще, а? — с надеждой спросила мать. — Пускай с болотом все уладится… Отец-то как примет? — Ни минуты ждать не будем, — отрезала дочь. — Я уже все решила. И вдруг снова заплакала, только беззвучно, как плачут измученные горем или совсем не умеющие плакать женщины. Глядя на нее, зашваркала носом и Катерина. В это время к аникеевскому двору подкатила залепленная грязью машина на гусеничном ходу. — Чем бы вашему горю помочь? — спросил человек в скрипучем кожане и облокотился на калитку. — Обидел кто или несчастье какое? — Да всплакнулось маленько, — утирая лицо фартуком, проронила Катерина и насторожилась. Машины-то ишь как зачастили… — Хозяин дома? — спросил приезжай. |
