– Дитя мое, мы не можем изменить мир, даже если хотим этого. Я уверен, что вы умны – так же как и любая девушка в Англии. Но вам никогда не удастся занять должность секретаря.

– Почему бы и нет?

– Почему... почему... потому что, мисс Гордон, гувернантку нанимает хозяйка дома, а секретаря нанимает джентльмен. Секретарь многие часы проводит наедине – наедине! – со своим хозяином. За закрытыми дверьми, мисс Гордон! Должен ли я сказать больше?

Я испытала острое искушение попросить его предоставить дальнейшие объяснения. Пошире раскрыть глаза и умолять объяснить мне... Но у меня не хватило духу и дальше досаждать ему.

– Нет, – вздохнула я, – вам нет нужды делать это. Но я думаю, что вы только что незаслуженно оскорбили всех джентльменов Англии.

– Мистер Рэндэлл Гордон выразил желание, чтобы вы оставались здесь до возвращения его и вашей тети, которое ожидается в течение двух недель, – сникшим голосом сообщил мистер Дауни. – К тому времени, я убежден, простое здравомыслие подскажет вам, каким образом действовать дальше.

Я покорно улыбнулась и не сказала ни слова. Провожая моего гостя взглядом до двери, я продолжала улыбаться. Ну а потом вернулась в кабинет и уселась в большое отцовское кресло. Это было не кресло, а просто античная руина; долгие месяцы я билась за то, чтобы, наконец, выбросить его. Но теперь была рада, что мне это не удалось. Некоторое время я просто сидела в кресле, водя пальцами по растрескавшейся коже. А потом придвинула к себе лист бумаги, опустила отцовское перо в ониксовую чернильницу, которую он привез домой из Греции, и стала писать.

Это было ошибкой. Мистер Дауни был прав, а я ужасно, ужасно ошибалась. Объявление только дало повод к неправильному истолкованию. Я получила два ответа. Когда я возвращалась со второго собеседования, мои пальцы просто жгло огнем после пожатий “джентльмена”, который искал “обученного секретаря по антиквариату”.

Сумерки спустились раньше, чем мне удалось добраться до дому. Я была слишком утомлена и слишком унижена, чтобы позвонить и приказать зажечь огонь и подать чай. Поэтому я сразу же отправилась в библиотеку и бросилась в отцовское кресло. Я безуспешно пыталась вернуть себе отцовское мужество и чувство юмора. Я думала о своем будущем. Без сомнения, другие варианты были куда хуже Рэндэлла.

Мне представилась мисс Миллз, компаньонка моей тети – сухая палка в образе женщины, всегда одетая в поношенные коричневые платья. Она постоянно моргала, а одна ее щека дергалась в нервном тике. Еще была девушка – мисс Аллеи? – которая служила гувернанткой в семье лорда А. Наша горничная рассказывала мне о ней; слухи ходили по всему Лондону. Мисс сбежала с младшим сыном, и лорд А. оставил мальчика без гроша. Тогда галантный юноша отказался жениться и бросил гувернантку.

Мисс Миллз или мисс Аллен – рабство или позор. Я подумала, что по большому счету предпочитаю позор. Но ни та, ни другая судьба не казалась мне привлекательной.

Мисс Миллз, мисс Аллен или – Рэндэлл. Я не видела его несколько месяцев, и мне было трудно вспомнить, как он выглядит. Я знала, что он высок, что его каштановые волосы редеют на макушке, что у него густые усы, которыми он непомерно гордится, но я не могла собрать его черты воедино. Его лицо было круглым и вечно покрыто румянцем; одевался он элегантно. Может быть, даже слишком элегантно? Его перчатки были чересчур тугими. А может быть, это его руки были слишком пухлыми – пухлыми и мягкими, словно тесто, а при прикосновении оказывались неприятно холодными. Если я выйду замуж за Рэндэлла, думала я, он получит право когда только захочет трогать меня своими холодными руками.