— Почему же? Вы не единственный покупатель недвижимости во Франции.

— Зато единственный из покупателей, кто готов предложить вам более‑менее приличную цену за несколько ветхих, разваливающихся на глазах строений, — пояснил он. — Для меня эти коттеджи представляют интерес по причинам сугубо сентиментальным. Других таких романтиков, вам здесь вряд ли удастся сыскать. Современные, не слишком обеспеченные французы при первой возможности переселяются из дедовских домов в новые комфортабельные квартиры либо, если у них есть деньги, покупают особняки со всеми удобствами, садом, бассейном…

— Я почему то уверена, что и в этой стране есть люди, которые готовы заплатить деньги за возвращение на свою малую родину — парировала она.

— Возможно, — саркастически заметил он. — Правда, склонность к пасторалям и восстановлению руин присуща скорее англосаксам.

— Я не стану спешить! — не сдавалась Роми — Не может быть, чтобы ситуация была так безнадежна. Вы преувеличиваете. Я все‑таки питаю некоторые надежды на рынок недвижимости…

— Вы специалист в этой области? — с иронией в голосе поинтересовался Клод. Правовые аспекты, оценка состояния жилья, земельная инспекция… Нет, вряд ли. Вы слишком не похожи на сухую деловую женщину, чтобы разбираться в столь скучных вопросах, и так, поскольку продажа слишком хлопотное для вас дело, не стоит ли подумать о себе и не принять мое предложение, пока разъяренные туристы не растерзали вас?

Роми тоскливо отвела взгляд в сторону, рассматривая происходящее на площади. Какой‑то фермер торговался с хозяином бара, предлагая ему корзину свежесобранной клубники. Кряхтя и чадя сизым дымом, проехал мимо допотопный колесный трактор: за рулем сидел водитель в популярной среди местных мужчин синей рубашке. Над колокольней выстроенной в романском стиле церкви как угорелые носились ласточки и стрижи.

С трех сторон площадь окружали крохотные наполовину каменные, наполовину деревянные дома, а с четвертой стороны она выходила на стены и чугунные ворота замка Ла‑Рош.

Все это притягивало и очаровывало ее, не хотелось думать о неприятном и тягостном, а уж тем более не хотелось расписываться в собственном бессилии, и уезжать прочь.

Во‑первых, она не переговорила по этому поводу с матерью, во‑вторых, ей хотелось вволю насладиться покоем и тишиной здешних мест, кроме того, она впервые была за границей, по большому счету это вообще было ее первое в жизни путешествие.

Как несправедливо, что ее здесь, походя причислили вслед за матерью к нежелательным персонам, да еще навесили на шею долги, к которым она, Роми, не имела ни малейшего отношения!..

— Господи, что же мне делать? — вырвались у нее слова отчаяния.

Рука Клода дружески легла на ее плечо.

— Позвольте предложить свои услуги и освободить вас от свалившейся на вас собственности и всех связанных с нею хлопот. Я договорюсь со всеми визитерами, если потребуется, всем им лично заплачу компенсацию. Единственное, что от вас требуется, — принять от меня приличную сумму денег в качестве платы за дома. С вашей стороны было бы чистым сумасшествием отказываться от такого предложения. Впрочем, вы не хуже меня знаете это.

Роми вдруг встрепенулась. А что, если ей продать один из коттеджей не Клоду, а кому‑нибудь другому, а на полученные деньги сделать ремонт двух оставшихся?

— Дайте мне день или два, — медленно сказала она, стараясь ничем не выдать овладевшего ею воодушевления. — Мне нужно все хорошенько обдумать.

Клод улыбнулся.

— О чем речь! Думайте, — сказал он. — Разумеется, я подожду, но только два дня. А затем мы снова увидимся и обо всем поговорим.