— Это очень занятная история. После стольких лет забвения книгу в прошлую пятницу попросил другой исследователь, — пояснил монах. — Вы тоже с ним работаете?

Мы растерянно переглянулись с Мариной.

— Не важно, не имеет значения. — Монах направился к большому письменному столу в центре зала. — Я знаю, как работают историки. Каждый тянет одеяло на себя…

— Да, вы правы, святой отец, — кивнула Марина.

Но я, не сумев побороть любопытство, воскликнул:

— Удивительное совпадение! Вы, случайно, не помните фамилию ученого?

— Нет! — Он указал пальцем на свой висок. — Если имени не триста лет, и я не выучил его в юности, мне трудно его вспомнить. Но я могу справиться с регистрационной карточкой, если нужно.

Монах взял у Марины фолиант, положил на пюпитр и выдал нам перчатки, чтобы мы могли листать страницы.

— Вам повезло, книга больше не засекречена, — заметил он. — Можно свободно читать ее.

— А раньше было нельзя, святой отец?

Вопрос, который Марина задала невинным тоном, не вызвал подозрений и растрогал августинца.

— Нет, конечно, — улыбнулся он. — Сей труд — книга пророчеств, что представляло собой болезненную тему в эпоху, когда он создавался. Я бы даже сказал, болезненную с политической точки зрения. Взгляни сюда, читай. — Монах указал на пепельно-серый лист бумаги, прикрепленный к обложке с внутренней стороны. — Это собственноручный комментарий прежнего приора нашего монастыря, насчитывает чуть менее двух столетий. Добродетельный святой отец сделал запись, ознакомившись с содержанием книги.

Мы с Мариной с любопытством склонились над бумагой и прочитали:

«Настоящие, как и многие другие, утверждения более отдают бреднями раввинов, нежели божественными откровениями, неуместными и бессмысленными вопросами школяров, нежели католической доктриной. И это еще наиболее мягкое определение, какое возможно дать. Посему я постановляю и приказываю: книгу, озаглавленную «Апокалипсис Святого Амадея», спрятать и не показывать свободно, как делали до нынешнего времени, как реликвию или же как ценный труд, поскольку я не нахожу в ней ничего достойного. 5 мая 1815 года. Приор Сифуэнтес. Поставить в библиотеке между литерами ММ и СС».

— Теперь понятно, почему книгу запрятали подальше, — промолвила Марина, широко распахнув зеленые глаза.

— Держали за семью печатями, — подтвердил старый августинец. — Как и многие другие в зале. На самом деле наша библиотека стала первой в христианском мире, создавшей секретный архив. И основания для этого были серьезными.

— А как долго никто не мог прочитать ее, святой отец?

— Чтобы ответить точно, нужно посмотреть формуляры. Хотя могу сказать, что я почти двадцать лет занимаю нынешнюю должность, и за эти годы, до прошлой недели, никто не спрашивал труд.

— Правда?

— Да. Даже я сам ни разу манускрипт не открывал.

— Святой отец, пожалуйста, когда представится случай, не сочтите за труд поднять архивные записи и проверить, кто заказывал эту книгу. Сможете?

— Разумеется, — кивнул он, удивленный моей настойчивостью, пряча под сутану тетрадный листок, на котором я написал свое имя и номер телефона. — Не беспокойся.

— Мы можем почитать книгу или нет? — спросила нас Марина.

— Естественно, приступайте. Вы знаете латынь?

— Латынь? — встревожился я.

— Единственный пассаж на испанском в «Apocalipsis nova» — аннотация, с которой вы только что познакомились.