Внезапно мы приблизились к концу коридора, и перед нами из темноты снова возникли ступеньки. Хассим повел меня наверх, а там четыре раза стукнул в деревянный потолок. Открылась потайная дверь, на нас устремился поток неяркого света.

Хассим вытолкнул меня наверх, и вот я стою, помаргивая от изумления. Подобной обстановки я не видал даже в самых неистовых полетах фантазии. Я оказался в джунглях, кругом росли пальмы, в их ветвях извивались мириады совершенно живых на вид драконов. Когда мои глаза привыкли к свету, я понял, что не перенесся на другую планету, как мне показалось сперва. Искусственные деревья стояли в больших кадках, а драконы были изображены на тяжелых коврах, покрывающих стены.

Сама комната показалась невероятно громадной. Густой дым, желтоватый и, похожий на туман тропического леса, висел крутом и не давал разглядеть потолок. Присмотревшись, я понял, что дым идет от алтаря, расположенного слева от меня, у стены. Я невольно вздрогнул. Сквозь колыхания шафранового тумана на меня в упор смотрели два огромных сверкающих неживых глаза. С трудом угадывались туманные очертания чудовищного идола. Я в тревоге огляделся, заметил восточные диваны, кушетки и непонятную утварь, а затем мой взгляд перестал блуждать и остановился на деревянной ширме, находившейся прямо передо мной.

Я не мог проникнуть взором сквозь нее, но ощущал, как сквозь лакированное дерево мое сознание опаляют глаза, которые, казалось, вонзились мне в самую душу. От этой странной ширмы, украшенной непонятной резьбой и омерзительными рисунками, исходила загадочная злая аура.

Хассим склонился перед ширмой в глубоком поклоне, затем, не произнося ни слова, отступил и скрестил руки на груди, застыл подобно статуе.

Внезапно гнетущее молчание нарушил голос:

— Ты, превратившийся в свинью! Хотел бы снова стать человеком?

Я содрогнулся. Голос звучал не по-человечески холодно, более того, он как будто исходил от речевых органов, долгое время бездействовавших. Этот самый голос я слышал в своих видениях!

— Да, — ответил я, точно в трансе, — я хотел бы снова стать человеком.

Тут кругом воцарилось молчание, затем опять зазвучал нечеловеческий голос. Я услышал зловещий шепот, словно летучие мыши вылетали из пещеры.

— Я сделаю тебя человеком, потому что я друг всем сломленным и опустившимся. Я совершу это не за плату и не за благодарность. И я отмечу тебя особым знаком, дабы скрепить им, как печатью, мое обещание. Просунь руку через ширму,

Внимая этим странным и малопонятным словам, я стоял в недоумении. Когда же голос невидимого повелителя повторил требование, я шагнул вперед и просунул руку в щель, которая вдруг беззвучно образовалась в ширме. И почувствовал, как мое запястье словно железные клещи сдавили, и что-то холодное, в несколько раз холоднее льда, дотронулось до ладони. Тут же мою руку освободили, и я, выдернув ее из ширмы, увидел голубоватый рисунок возле основания большого пальца — нечто вроде скорпиона.

Снова зазвучал голос. Я не понимал этого языка, только слышал, что он изобилует шипящими. Хассим почтительно шагнул вперед. Он потянулся к ширме, потом повернулся ко мне, держа в руках бокал, наполненный жидкостью янтарного цвета. С ироническим поклоном Хассим подал бокал мне. Я смотрел на сосуд, колеблясь.

— Пей, не бойся, — приказал невидимка. — Это всего лишь египетское вино, оно обладает свойством поддерживать жизнь.

Я поднял и осушил бокал. Вкус оказался довольно приятным; более того, когда я вернул сосуд Хассиму, мне показалось, что жизненная энергия и бодрость так и струятся по изнуренным венам.

— Оставайся в доме Юн Шату, — продолжал невидимка. — Здесь у тебя будут пища и кров, пока ты не наберешься сил, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Гашиш ты отныне получать не будешь, да он и не понадобится.