— По-моему, у тебя теперь есть жених, который и должен решать все твои проблемы, — покосился Карл на безмолвно стоящую статую весьма внушительного вида.

Большая грудь Регины под облегающим топом в золотые сердечки затрепетала.

— Так в том-то все и дело, что проблемы у моего жениха! Пойми мальчика!

— Какого мальчика? — не понял князь.

— Ну, Сержио, — топнула ножкой Регина.

— А сколько, прости, мальчику лет?

— Двадцать восемь, но это не важно. Он связался с одной девушкой: ну, ты же знаешь, как бывает! — игриво стукнула его кулачком в грудь Регина. — Ты же еще помнишь, что такое любовь?

— Обижаешь, Регина. Я только в последнее время и почувствовал, что она такое.

— Тонкий намек, что со мной ты не понимал, что такое любовь? — искривилось лицо Регины.

— Намек достаточно жирный, — сухо произнес Карл.

— Почему ты стал такой злой, чужой и грубый? Фи! Тебе не идет! Но что-то ты не похож на счастливого мужчину: истрепала тебе нервы твоя белобрысая выскочка?

— В таком тоне я разговаривать вообще не намерен!

— Хорошо, прости. Просто я наслышана о твоей пассии из России и, поверь, ничего хорошего не слышала.

— Слухи и сплетни меня не интересуют, — ответил Карл.

— Ты слушаешь свое сердце? — улыбнулась Регина.

— Да, только его, — подтвердил князь.

— Хотелось бы мне познакомиться с твоей Цветковой.

— По-моему, не очень хорошая идея. Вы очень разные и вряд ли понравитесь друг другу.

— Хм, ревность не лучшее качество, то есть чувство, на нем вряд ли можно построить дружбу, — вздохнула Регина и призывно посмотрела на Карла из-под длинных, густо накрашенных ресниц изогнутой формы.

Князь знал этот ее фирменный взгляд, но сейчас он его совсем не трогал. Более того — Карл Штольберг удивлялся сам себе: перед ним стояла красивая и когда-то бывшая его женщина, но все ее ужимки абсолютно не волновали его. «Наверное, это настоящая любовь», — вспомнил он о Яне, и лицо его посветлело.

— Тебя не узнать… А помнишь наши оргии, вечеринки, шумные компании? — спросила Регина. — Сейчас ты просто благочестивая Марта в мужском исполнении.

— Ничего, что твой мальчик слышит о наших оргиях? — слегка улыбнулся Карл Штольберг.

Регина не отрывала взгляда от линии его подбородка, от сильной шеи с пульсирующей жилкой под смуглой кожей, перевела глаза на мощную грудь и почувствовала, как по ее собственной коже бежит целая стая мурашек. «Все бы отдала, чтобы снова быть с ним… Чертов князь!» — поймала она себя на крамольной мысли.

— Очнись, Регина! — окрикнул он ее.

— Что? А? А… Нет, знаешь, Сержио не понимает, о чем мы говорим. Он не знает чешского языка.

— Он итальянец?

— Он русский, — вздохнула Регина, — и зовут его Сережа, просто Сержио красивее… Его мама вывезла сына в Австрию в возрасте пятнадцати лет, где они и жили до сих пор.

— Может, будет честнее перейти на русский или английский? Или на немецкий язык, чтобы твой друг понимал, о чем идет речь? — предложил Штольберг. — А то мне как-то не по себе… Стоит, как конь на ярмарке…

Регина рассмеялась, но продолжила говорить на чешском:

— Главным, вернее, основным достоинством Сержио является его кошелек и любвеобильность, а интеллект — не его стихия, ты точно подметил.