|
Впрочем, пусть это дело разбирает королевский трибунал. Мэлдон вздрогнул. – Пытки, виселица, четвертование, – повторил он, тяжело дыша. – Разве я предал того, кому никогда не служил? Почему же мне суждена участь предателя? – А почему бы и нет? – спросил Кристофер. – Вы играли в жестокую игру – и судьба обернулась против вас. Он не ответил. Заговорила Сайсели. – Зачем же вы возвратились? Мы думали, что вам удалось бежать. – Леди, – ответил он, – три дня и три ночи провел я без пищи в земляной норе, словно затравленная лисица, прячась в дренажной трубе вашего сада. Под конец я вылез наружу, чтобы умереть на вольном воздухе, услышал ваши голоса и решил сдаться на вашу милость, ибо когда человек при последнем издыхании, ему уже не до чести. – Милость! – сказала Сайсели. – О вашей измене я говорить не стану вы не англичанин и служите своему королю, который много лет назад прислал вас сюда устраивать козни против нашей страны. Но посмотрите на этого человека, на моего мужа. Он разве не умирал с голоду трое суток в вашей подземной темнице, пока вы не спустились туда, чтобы его прикончить? Разве вы не сделали все для того, чтобы он сгорел в своем доме, а потом не отправили его, раненого, за море на произвол судьбы? Разве вы не подослали свою наймитку убить моего ребенка, стоявшего между вами и богатством, в котором вы нуждались для своих козней, а меня, его мать, не возвели на костер, чтобы я погибла в огне? Разве вы не подстрелили в лесу моего отца, боясь, что он обличит вас как предателя, а потом не присвоили себе мое наследство? Разве вы не заставили своих монахов совершать злодеяния и не погубили многих из них Хватит! Змея, принявшая личину служителя божия, как посмела ты приползти сюда и просить пощады? – Я сказал, что пришел просить о милосердии, ибо муки бессонницы и голода выгнали меня из моей норы, но теперь прошу только смерти. Не глумись над павшим, Сайсели Фотрел, но соверши мщение, на которое ты имеешь право, и убей меня, – ответил аббат, глядя на нее своими ввалившимися глазами и добавил со смехом, походившим на стон: – Кончайте, сэр Кристофер. При вас меч, и вам пора идти ужинать. К тому же становится холодно – это сказала только что ваша жена, раз уж она вам жена. – Сайсели, – сказал Кристофер, – иди в дом и вызови Джефри Стоукса. Эмлин знает, где его найти. – Эмлин! – простонал аббат. – Не выдавайте меня Эмлин. Она замучает меня. – Нет, – ответил Кристофер, – тут не Блосхолмское аббатство. Но насчет того, что с вами может случиться в Лондоне, я не поручусь. Иди, жена. Но Сайсели не шевельнулась. Она стояла и смотрела на жалкую тварь, лежащую у ее ног. – Я сказал тебе – иди, – повторил Кристофер. – А я не стану слушаться, – ответила она. – Помнишь, что я обещала Мартину, когда он умирал? – Мартин умер? Так Мартин, спасший твоего мужа, умер? – вскричал аббат, подняв голову и потом снова уронив ее на грудь. – О счастливец! – Я не был у его смертного ложа и не связан твоими обещаниями, Сайсели. – Но я связана, а мы с тобой – одно. Я обещала быть милосердной к этому человеку, если он попадет в наши руки, и буду. – Так ты пощадишь его нам на беду! В Англии колесо событий вертится быстро, жена. – Пусть так. Я поклялась и сдержу клятву. Остальное – на волю божью. До сих пор он нас хранил и, думаю, – добавила она с торжествующей уверенностью, – будет хранить до конца. Аббат Мэлдон, преступник и грешник, аббат Мэлдон, вы таковы, каким созданы, а Мартин, этот святой человек, сказал, что не все в вашем сердце – зло, хотя я и мои близкие добра от вас не видели. Так вот, слушайте. Там, в саду, стоит беседка, крытая соломой; в ней тепло. |
