— Спрашивай ее ты, — обратился мой муж к алхимику. — Клянусь Господом, я чересчур взволнован. У меня даже язык заплетается. Только не слишком ее нагружай, давай просто проверим, есть ли у нее дар.

 

— Посмотрите в зеркало, — тихо скомандовал мне алхимик. — Просто смотрите и позвольте своим мыслям течь свободно. Мечтайте о чем-либо. — Он выдержал паузу и строго произнес: — Итак, Девственница, что ты там видишь?

 

«Ну, что еще я могу там видеть, кроме себя самой? Это же очевидно!» — думала я, изучая отражавшуюся в зеркале девушку в бархатном платье, сшитом по самой последней моде, и в двурогом головном уборе на золотистых волосах, заправленных в густую сетку и аккуратно уложенных вдоль моих щек. На ногах у меня были совершенно очаровательные туфельки из синей кожи. Я еще никогда не видела себя в зеркале в полный рост и даже чуточку приподняла подол платья, любуясь своими синенькими туфельками. Алхимик негромко суховато кашлянул, словно напоминая мне, что следует опасаться тщеславия.

 

— Загляните глубже, герцогиня. Что вы там видите?

 

Повсюду вокруг меня ярко горели свечи — так ярко, что затмевали и цвет моего платья, и цвет моих блестящих синих туфель; в этом ярком свете даже полки с книгами у меня за спиной были словно окутаны темным туманом.

 

— Посмотрите глубже, в самые глубины зеркала, герцогиня, и рассказывайте нам, что вы там видите, — снова тихим голосом, но весьма настойчиво потребовал алхимик. — Ну, рассказывайте же, леди Бедфорд, что вы там видите?

 

Свет поистине ошеломлял, он был слишком ярок, чтобы я могла хоть что-то разобрать; уже и мое собственное лицо расплывалось в свете сотен свечей. А затем вдруг появилась она; совершенно ясно я увидела тот самый день, когда мы лениво болтали на берегу крепостного рва с водой, и она была еще жива и весело смеялась, пока не вытащила карту с «Повешенным» в таком же синем, как мои туфельки, костюме…

 

— Жанна, — тихо и печально промолвила я; мое сердце разрывалось от горя, — о, Жанна! Девственница!

 

Я хотела поскорее вернуться в реальную действительность, но упала в обморок и очнулась от хлопков — это алхимик поспешно тушил свечи. Судя по всему, некоторые свечи свалились на пол, когда я потеряла сознание. Вудвилл, оруженосец моего мужа, обнимал меня за плечи и поддерживал мою голову, а сам Бедфорд брызгал мне в лицо холодной водой.

 

— Что ты видела? — тут же обратился он ко мне, как только я открыла глаза.

 

— Не знаю.

 

По какой-то причине я вдруг испытала острый приступ страха — точно предупреждение. Мне хотелось скрыть правду, не упоминать даже имя Жанны в присутствии того человека, который велел сжечь ее заживо.

 

— Что она сказала? До того, как упала в обморок? — вопрошал мой муж, гневно сверкая глазами на оруженосца и алхимика. — Она ведь что-то сказала! Я сам слышал. Что она сказала?

 

— Вроде слово «девственница»… — неуверенно пробормотал алхимик. — По-моему, так.

 

Теперь они оба уставились на Вудвилла.

 

— Она сказала: «Дело сделано», — легко солгал он.

 

— О чем же шла речь? — Герцог посмотрел на меня.