|
, был коронован в Вестминстерском аббатстве, а затем в возрасте десяти лет, в 1431 г., коронован еще и в Париже, в соборе Нотр-Дам, в качестве короля Франции Генриха II.] но это не имеет никакого значения для безопасности его страны, ведь его дядя, Джон Бедфорд, верен ему и твердой рукой распоряжается здесь, а другой его дядя, герцог Глостер, который также хранит ему верность, отлично правит в Англии. У Бедфорда хватает и мужества, и союзников,[9 - В частности, мощным союзником англичан был герцог Бургундский.] чтобы успешно руководить большей частью французской территории, и я считаю, что англичане будут оттеснять дофина все дальше на юг, к самому побережью, пока не загонят его в воду. Для этой Девственницы ее лучшие времена позади, хотя одержанные ею победы и впрямь замечательны; и все-таки именно англичане в конце концов выиграют эту войну и сумеют удержать завоеванные земли; те же, кто некогда присягнул их противникам, будут вынуждены преклонить перед английским королем колено и поклясться верно ему служить.
— А я не согласна с тобой, — твердо произнесла моя бабушка. — Англичане смертельно боятся ее. Они говорят, что она непобедима.
— Больше уже нет, — заявил дядя. — Ты ведь и сама видишь: она в плену, и двери ее тюрьмы что-то не собираются распахиваться сами собой. Теперь все знают, что она смертна. Англичане наблюдали, как у стен Парижа стрела пронзила ей бедро, а французское войско тут же отступило, бросив ее на произвол судьбы. Французы, оставив ее в полном одиночестве, сами дали англичанам понять, что Жанну можно низвергнуть.
— И все-таки ты не отдашь ее англичанам! — отрезала бабушка. — Для нас это стало бы вечным бесчестьем и в глазах Господа, и в глазах людей.
И дядя, склонившись к ней, как-то особенно задушевно спросил:
— Неужели ты так близко к сердцу принимаешь эту историю? Ты действительно считаешь ее кем-то значительным, а не простой шарлатанкой? Не обычной деревенской девчонкой, болтающей всякую чепуху о «голосах»? Да я легко найду тебе еще с полдюжины таких, как она!
— Ты легко найдешь даже дюжину тех, кто с пеной у рта доказывает, что они такие же, как Жанна, — кивнула бабушка. — Только ни одной такой, как она, среди них не будет. Я не сомневаюсь: эта девушка особенная. Я действительно в этом уверена, дорогой племянничек. Я всем своим нутром это чую.
Дядя помолчал немного, понимая, что с мнением и необычайной интуицией моей бабушки стоит считаться, хоть она и всего-навсего женщина.
— У тебя что, было видение? — поинтересовался он. — Ты предчувствуешь, что удача будет на ее стороне? Ты что-то знаешь?
Бабушка ответила не сразу, она явно колебалась. Наконец, тряхнув головой, быстро сказала:
— Пожалуй, ничего особенного мне выяснить не удалось. И все же я требую, чтобы мы защитили ее!
Не желая ей перечить, дядя снова помолчал. Все-таки перед ним была демуазель де Люксембург, глава нашего семейства. Герцогский титул после ее смерти предстояло унаследовать моему отцу; но помимо титула у нее были также огромные земельные владения, и она могла завещать их любому, кого выберет сама. Мой дядя Жан был ее любимым племянником, а потому имел вполне определенные надежды на наследство, так что обижать тетку ему совсем не хотелось.
— Французам придется заплатить за нее немалую цену, — заметил он. — Но в мои намерения подобные траты не входят. Она, безусловно, стоит королевского выкупа. И при дворе это отлично понимают.
— Я непременно напишу дофину, — отозвалась бабушка. |
