— Есть же какая-то загадка, какая-то хитрость… недоступная простым смертным, вроде нас с тобой, — устало говорила она, возвращаясь из мысленных странствий. — Я ее найду во что бы то ни стало.

Раньше Хромовы не ссорились, а теперь их разговоры превратились в перепалки, переходящие в громкие скандалы.

— Ты ничтожество! — с ненавистью глядя на мужа, цедила Яна сквозь зубы. — Олух бестолковый! Только и можешь, что рубанком да пилой орудовать. Домашнее хозяйство все на мне! Лампочки и то я вкручиваю, розетки неисправные чиню. А у тебя мозги окостенели от безделья, совсем не хотят шевелиться. Небось все извилины давно выпрямились!

Валерий терпел, терпел, а потом осторожно предложил жене сходить на прием к невропатологу, чем вызвал у нее приступ истерического хохота.

— Решил, что я ненормальная, да? Ха-ха-ха-ха! — заливалась она, сгибаясь пополам и вытирая выступившие слезы. — Ах ты, простофиля! Идиот слабоумный!

К врачу она не пошла, зато с тех пор стала называть Хромова дураком. Так и обращалась: «Иди обедать, дурак!» — или: «Вставай, дурак, пора на работу собираться!»

Валерий подобного поворота не ожидал и, растерявшись, пришел в замешательство. Как же быть? Жизнь с Яной стала невыносимой, но и возвращаться в Старицу, расстраивать больную мать не хотелось. Набрался духу, ушел в общежитие, где жил до того, как Яна предложила переехать к ней. Надеялся, жена одумается, и все пойдет по-прежнему, тихо и мирно, спокойно. Жаль, не оправдались ожидания.

Однажды вечером Хромов накупил подарков, еды и вина, пошел мириться с Яной. Она встретила мужа молча, какая-то присмиревшая, отрешенная.

— Нашла лекарство от злости? — неловко пошутил он.

— Не твое дело.

На том и кончился разговор. Хромов остался на ночь, Яна не возражала, но и на ласки не откликнулась — отвернулась к стене, сделала вид, что спит.

Наутро они поссорились.

— Тебе нужны деньги? — спросил Валерий. — Вот, возьми.

Он положил на стол несколько купюр.

— Это ты называешь деньгами? — ни с того ни с сего взвилась жена. — Убирайся! Пока не поумнеешь, не смей показываться мне на глаза.

Деньги Хромов все же оставил, а сам ушел. Сосед по комнате в общежитии, которому он вскользь намекнул на проблемы в семье, рассудил по-своему.

— Дети у вас есть? — спросил он.

— Нет.

— В этом все и дело! Бабы должны детей нянчить, иначе взбесятся! Твоя о ребеночке мечтает, а ты ей деньги суешь.

Мысль о ребенке засела в уме Хромова. Через неделю он опять приехал к Яне, мириться. Она встретила его хмуро, но ужин приготовила, накрыла на стол.

— Хочешь ребенка? — спросил он после второй рюмки водки.

Жена уставилась на него как на полоумного.

— Совсем сдурел? — усмехнулась она уголком рта.

Однако ночью Яна охотно согласилась на близость. На следующий день Хромов забрал из общежития вещи и вернулся в семью. Они прожили еще год, полный вялых перебранок и последующего молчания. «Что я в ней нашел?» — думал Валерий. «Зачем я выходила за него замуж?» — удивлялась Яна. Она так и не забеременела, хотя занимались сексом Хромовы, не предохраняясь.

Яна усердно читала книги — благо она ими торговала, — все подряд, без разбору. Искала ответы на наболевшие вопросы. Валерий по настоянию супруги перелопатил домашнюю библиотеку. На видавшей виды этажерке стояли советские издания: сочинения Маркса, Ленина, Горького, потрепанные книжки Чуковского и Гайдара, «Овод» Войнич и «Как закалялась сталь» Николая Островского.