Она была уверена, что он хочет подойти и заговорить с ней, и приготовилась к какому-нибудь скандалу, но вместо этого он поковылял к двери – оказалось, что он хромает, но вместо трости пользуется большим сложенным зонтиком. Он исчез в дверях, ведущих на улицу. Он не заплатил, но армянин за стойкой лишь взглянул ему вслед, сохраняя нехарактерное для себя спокойствие.

Когда принесли кофе, Джульетта проглотила его, как лекарство, надеясь, что оно поддержит ее силы в испытаниях, предстоящих после обеда. Затем она, словно гадалка, уставилась на узоры кофейной гущи в чашечке. Почему Годфри Тоби отказался ее признать?

Он выходил из банка. Тогда, давно, у него была такая легенда – банковский служащий. Отлично придумано на самом деле, ведь никто не станет расспрашивать банковского служащего о его работе. Джульетта часто думала, что у человека, с виду настолько заурядного, должна быть какая-то тайна – захватывающее прошлое, ужасная трагедия, – но со временем поняла: заурядность и есть его тайна. Ведь это самое лучшее прикрытие, разве не так?

Джульетта никогда не называла его про себя Джоном Хэзелдайном, ибо он так полно, так великолепно вжился в весьма скучную оболочку, именуемую Годфри Тоби.

В лицо его называли «мистер Тоби», но за глаза – исключительно Годфри. Это не было знаком фамильярности или дружбы – просто привычка. А свою операцию они называли «дело Годфри», и в Регистратуре хранилось немало папок, подписанных просто «Годфри», даже иногда без надлежащей перекрестной нумерации. Конечно, это порой доводило работающих в Регистратуре девиц до истерики.

Когда война закончилась, его, по слухам, перевели за границу. Новая Зеландия. Во всяком случае, что-то такое. Может быть, Южная Африка. Обезопасить на случай возможной мести. Но разве месть из того или иного источника не грозила им всем?

А его информаторы, пятая колонна, – что стало с ними? Кто-то хотел продолжать наблюдение за ними в мирное время, но Джульетта не знала, осуществился ли этот план. Она знала, однако, что после войны их решили оставить в неведении. Никто не сказал им о коварстве MИ-5. Они так и не узнали, что все их разговоры записывались микрофонами, спрятанными в штукатурке квартиры в жилом комплексе «Долфин-Сквер», куда они со всех ног прибегали каждую неделю. Не знали они и того, что Годфри Тоби работал на МИ-5 и что они приносили свою предательскую информацию вовсе не агенту гестапо, каковым его считали. И были бы очень удивлены, узнай они, что на следующий день в соседней квартире девушка садится за большую пишмашинку «Империал» и расшифровывает их предательские разговоры. Один первый экземпляр и два под копирку. Разумеется, этой девушкой была Джульетта.

Когда в конце сорок четвертого года операция завершилась, информаторам сказали, что Годфри снят с поста и «эвакуирован» в Португалию. На самом деле его отправили в Париж допрашивать пленных немецких офицеров.

Где он был после того, как война закончилась? Почему вернулся? И самое главное, почему притворился, что незнаком с Джульеттой?

Я-то его знаю, подумала она. Они работали вместе всю войну. Господи боже мой, она была у него дома, в Финчли, где он тогда жил, – в доме с парадной дверью сплошного дуба и мощным латунным дверным молотком в форме львиной головы. С витражами в свинцовых переплетах и паркетным полом. Она сидела на разрезном плюше его массивного дивана. («Не желаете ли, я принесу вам чаю, мисс Армстронг? Вероятно, это пойдет на пользу.