Чайник старый-престарый, в нем тысячи раз заваривали чай. Гуле казалось: его пористые стенки впитали все эти ароматы. Если налить в чайник просто горячую воду (без всякой заварки!), и дать ей «настояться», то все равно получится чай.

Гуля вынула из микроволновки теплые блинчики с творогом. Поставила любимый диск и удивилась, как сегодня тревожно звучит Вивальди. Не солнечно-легко, как обычно, а будто… предупреждал ее о чем-то.

Гуля бросила взгляд в окно и подумала, что забыла, когда в последний раз видела солнце и синее небо. Уже недели три как город затянули темные тучи – рыхлые и низкие. Они поглощали звуки и краски, растворяли в себе улицы, дома, деревья, людей…

«На юге все по-другому, – Гуля погрустнела, вспоминая родной город. – Там как раз тучи – редкость. И дожди – тоже. Зато солнца и неба… много-много!»

Гуля машинально откусила от блинчика. Достала из шкафа любимую пиалу – небольшую, расписанную от руки яркими степными тюльпанами. Взяла чайник и… закричала от боли.

Только через несколько минут Гуля пришла в себя настолько, что смогла соображать. И порадовалась собственной реакции – иначе ожогов было бы больше. А так Гуля успела отпрыгнуть, и брызги горячего, только что заваренного чая попали лишь на щиколотки.

Счастье, что руки она не обварила. Руки и пальцы для скрипача главное, без них и жить незачем.

Конечно, музыка останется, даже если Гуля не сможет играть на скрипке, но… это уже будет другая музыка. И мир лишится какой-то из красок, может быть, самой важной, самой нужной для Гули.

Девочка изумленно повертела в руках ручку от чайника – совершенно целую, без малейших дефектов, каким-то невозможным образом оставшуюся в ее пальцах, когда чайник упал.

Если бы Гуля лично не видела в Ташкенте работу гончара, она бы решила – ручку плохо приклеили, клей оказался слабеньким или просто состарился. А может, работа небрежная, вот ручка и отвалилась в самый неподходящий момент.

Но Гуля твердо знала – ручка с чайником после обжига составляют одно целое. Как же такое могло случиться?!

Гуля еще раз осмотрела осколки, но так и не поняла, что произошло. Еще вчера утром она привычно пользовалась чайником, а сегодня…

«Нужно показать осколки папе, – хмуро подумала Гуля. – Интересно, что он скажет. А как чайник жалко…»

* * *

Гуля закрыла дверь подъезда и невольно поморщилась: колготки под джинсами касались ожогов. Мазь из маминой аптечки лечила, но боль не снимала.

Гуля обвела взглядом двор и вдруг вспомнила вчерашний вечер и мрачную Анку с обледеневшей веткой в руках.

Курбанова смотрела на нее так странно! А потом легонько шлепнула по плечу своей ледяной палочкой. И сказала…

Гуля попыталась вспомнить, что же сказала Анка, и пожала плечами: какую-то глупость о выдуманном ею же предательстве.

А Гуля не предавала!

С чего только Анка это взяла?!

Это как раз Курбанова предала, подумав о ней плохо. А письмо и карикатура – просто чьи-то глупые шутки. О любой девчонке можно такое же написать, и абсолютно все поверят.

«Что же Анка мне вчера сказала? Она сказала…»

Гуля шагнула с крыльца и ахнула от неожиданности: подошвы новых сапожек словно маслом смазали, девочку понесло по обледеневшему тротуару, как на коньках.

Гуля пыталась притормозить, но уцепиться было не за что. Вдоль тротуара шла теплотрасса, здесь даже кусты запретили высаживать, только клумбы летом разбивали.

Легкий уклон, которого Гуля никогда раньше не замечала, показался сегодня крутым, скорость все росла и росла.