— Прочти эту записку, Марк. — Между паланкинами промелькнул кусок сложенного несколько раз пергамента. — Ее принес мне один из моих рабов примерно час назад.

Марк быстро пробежал глазами текст.

— Понятно, — произнес он ровным тоном. — То есть он сделает это в самое ближайшее время?

— Вряд ли Домициан будет тянуть со смертным приговором.

— В качестве причины ареста здесь названа измена. Ему что-то известно?

— Нет, насколько я знаю, за мной ни разу не было слежки. Впрочем, он мечтает о моей смерти вот уже десять лет, и какова бы ни была причина, больше он ждать не намерен. Так что вполне вероятно, — голос в паланкине даже не дрогнул, — меня скоро не станет. Если только сегодня вечером…

— Сегодня вечером? Нет. Сегодня он слишком осторожен. Павлину придется надавить на него, и тогда он тотчас заподозрит неладное.

— Домициан наверняка станет меня пытать, чтобы узнать имена сообщников, — бодро сказала императрица. — Как супруга Домициана, я до известной степени выработала стойкость к боли, но я сомневаюсь, что жизнь Павлина стоит того, чтобы ею рисковать. Что ты скажешь?

Лепида

— Это было неделю назад, после того как я легка спать. Я услышала голоса и выглянула в окно.

— И кого же ты увидела? — Руки мои чесались, и я отвесила ей еще одну пощечину.

— Императрицу и женщину с темными волосами.

— Что еще за женщина?

— Какая-то рабыня. У нее были темные волосы и низкий голос. А с ней был мужчина, на вид вроде легионер… он был весь в шрамах.

По моей спине заползали мурашки. Я взяла ухо Сабины между моих лакированных коготков и крепко сжала.

— Рабыня? С низким голосом? Высокая? Со шрамами на руках?

— Да!

— Тея! — произнесла я вслух. Ну конечно же! Вечно она возникает у меня на пути. — Солдат, ты говоришь? Не иначе как ее новый защитник и покровитель, после того как она высушила слезы по Варвару. Какой-нибудь стареющий головорез, которого она заманила в свои сети, чтобы вырвать назад это чудовище, своего сына. Если ты еще хоть что-то от меня скрываешь…

— Ничего, клянусь тебе!

Я отпустила ее ухо, и она, обливаясь смешанными с кровью слезами, рухнула на каменный пол. Впрочем, я была настроена по отношению к ней очень даже благодушно. Ну кто бы мог подумать, что эта маленькая уродливая обезьянка окажется такой наблюдательной? Вполне вероятно, что ей больше ничего не известно. Ничего страшного! Остальное я додумаю сама. Представьте себе отвергнутую жену, ревнивого старого сенатора, выброшенную на улицу любовницу, — скажите, что их объединяет? Кого все трое ненавидят?

Разумеется, кроме меня.

Я наклонилась и поцеловала Сабину в лоб, и даже кончиком пальца вытерла с ее щек слезы.

— Спасибо тебе, моя дорогая! Мне, право, немного стыдно за синяки, но уж слишком сильно ты меня рассердила. Но ничего, завтра я, чтобы загладить свою вину, так уж и быть, куплю тебе какую-нибудь милую безделушку.

А теперь мне следовало поспешить в императорский дворец. Нет, сначала я, наверно, все же загляну на свою виллу на Палатине. По такому случаю неплохо переодеться в мое новое голубое платье и украсить себя сапфирами, Впрочем, нет, не стоит понапрасну терять время. Красный шелк и жемчуг, в которых я расхаживаю с самого утра, очень даже подойдут. Мой паланкин уже ждал меня у черного входа, и два огромных раба, которых я купила себе для охраны…

— Сабина, если кто-нибудь заглянет в дом, не говори, что я была здесь…

Моя дочь поднялась на ноги и оттолкнула меня прочь.