«Мало, — прошептал голос демона. — Мало».

В следующий миг он почувствовал далекую боль в спине — это в нее вонзилась сталь меча. Он молниеносно развернулся и, улыбнувшись, нанес мощный ответный удар. Самая грубая кожа у раба на спине, однако они этого не знали, эти люди, чьи виноградники обрабатывали пленные воины из Галлии и чьи постели согревали угрюмые рабыни из Фракии. Они ничего не знали. Он рассек стражника мечом — капли крови противника забрызгали его всклокоченную бороду.

Мало.

Внезапно что-то больно ударило его по затылку; небо тотчас дернулось в сторону и из голубого сделалось белым. Он сделал неуклюжий шаг вперед, обернулся, поднял клинок и почувствовал, как вся рука неожиданно онемела. Это стражник с силой ударил его железным щитом по локтю. Отстраненным взглядом он увидел, как меч выскользнул из его пальцев, а сам он, получив удар рукояткой меча по голове, рухнул, упал на четвереньки. Едкий пот заливал глаза. В следующий миг его пнули в бок чьи-то обутые в железные башмаки ноги. Он глубоко вздохнул, и черный демон в его голове набросился на самого себя подобно змее, пожирающей собственный хвост. Когда в руках у него меч, все так легко и просто.

Мало. Много не бывает никогда.

Хруст костей утонул в громком реве толпы. Оглушительный, неясного происхождения рев напоминал рокот бушующих морских волн. Он впервые посмотрел вперед и увидел их: тысячи зрителей, столпившихся на трибунах. Сенаторов в тогах с пурпурной каймой. Матрон в разноцветных шелковых столах. Жрецов в белых одеждах. Как их много… Неужели мир вмещает так много людей? Он заметил на передней трибуне лицо жующего мальчишки в красивой тоге, мальчишка что-то кричал с набитым ртом и хлопал в ладоши.

Все они рукоплескали. Огромную арену сотрясали оглушительные рукоплескания.

Затухающим взором он разглядел балкон императорской ложи, а в ней светловолосую девушку с напряженным белым лицом, одну из племянниц императора… Разглядеть самого властителя Рима, румянощекого, в пурпурном плаще, его изумленный взгляд… Разглядеть, как небрежно поднялась вверх императорская рука.

Рука, вытянутая в жесте милосердия.

— Почему? — подумал он. — Почему?

В следующее мгновение мир куда-то исчез.

Лепида продолжала болтать, пока я раздевала ее, готовя ко сну, разумеется, не о гладиаторских боях. Все эти истории о крови и смерти давно уже приелись. Зато отец моей хозяйки упомянул некого сенатора, который мог бы стать ее мужем. Теперь все разговоры были только об этом.

— Сенатор Марк Норбан, именно так его зовут, он ужасно стар… — я почти ее не слушала и едва разобрала хотя бы единое слово.

Раб с покрытой шрамами спиной. Кто он? Бритт? Галл? Он сражался настолько яростно, размахивая мечом, словно Голиаф, что не обращал внимания на наносимые ему раны. Он продолжал рычать и отбиваться, даже когда его сбили с ног, и явно был безразличен к собственной жизни, успев при этом зарубить нескольких стражников.

— Тея, ты смотри, поосторожнее с этими жемчугами, они стоят трех таких бездельниц, как ты.

Я видела сотни рабов, подобных ему, прислуживала бок о бок с ними и избегала их. Они слишком много пили, бранились со своими хозяевами, за что их самих часто и нещадно пороли. Они старались по возможности ничего не делать. Их следовало обходить стороной, особенно в дальних углах дома, когда никто не мог услышать, как ты сопротивляешься и зовешь на помощь. Одним словом, это были отъявленные негодяи.

Так почему же я неожиданно расплакалась, когда этого пленника за ноги выволокли с арены? Я не плакала с тех пор, как меня продали Лепиде. Я не плакала даже тогда, когда прямо на моих глазах убивали гладиаторов и бедных затравленных животных.