— Да, — подхватила Айрис, ухватившись за его слова, как утопающий за соломинку. — Думаю, Фред понимает меня. Прошу прощения, но я бы предпочла вернуться в постель.

Со слабой улыбкой, смутно напомнившей Одри былую красоту этой женщины, Айрис ушла к себе.

Джон невидящим взглядом уставился на закрывшуюся дверь, за которой только что скрылась жена брата. Трудно было догадаться, о чем он сейчас думает. Одри отважилась нарушить затянувшееся молчание:

— Я должна идти. Шеф, наверное, уже хватился меня.

— Нет. Подождите. — Джон говорил как человек, привыкший повелевать и имеющий на это право.

Удивившись, Одри, однако, не стала спорить и молча наблюдала, как Джон снял трубку телефона и быстро набрал внутренний номер.

— Пьер, пошли наверх медсестру, — коротко бросил Джон и покосился на дверь в комнату Айрис. — Я хочу, чтобы она оставалась здесь, пока Фредерик не освободится.

Не дожидаясь ответа, Джон положил трубку и повернулся к Одри.

— Итак, — изобразил он некое подобие улыбки, — на чем мы остановились?

Одри не сразу ответила. Она никак не могла отделаться от ощущения, будто видит какой-то странный сон, где все образы и голоса не такие, какими им полагается быть. Девушка понимала, что десять лет — срок немалый, но… как многое изменилось в «Буревестнике»! Увидев, например, Юджина, она удивилась произошедшим с ним метаморфозам. Когда обаятельный добрый парень, может быть, самый нормальный из всех трех Олтманов, успел трансформироваться в опустившегося пьяницу? А некогда яркая беззаботная красавица Айрис Гилмор стала блеклой хворой женщиной? И, что еще более удивительно, каким образом Джон из бедного родственника превратился во властного совладельца шикарного отеля?

Джон, ожидая ответа, пристально смотрел на Одри, а та отчаянно пыталась нащупать ускользающую нить беседы. В конце концов ей это удалось.

— Я сказала, что мне пора уходить. У вас, должно быть, сегодня еще много дел… Столь ответственный прием…

— Пока еще вы не можете уйти, — остановил ее Джон, но в его голосе властные нотки сменились насмешливой интонацией. — Вы еще должны мне танец.

— Действительно, я и забыла. — Улыбнувшись, Одри огляделась. — Но где же мы сможем…

Легкий стук в дверь прервал ее, и девушка разозлилась. Черт побери, разговаривая с Джоном, она не может закончить ни одного предложения.

А тот как ни в чем не бывало открыл дверь, впустил невзрачную женщину в белом халате, тихо обменялся с ней парой реплик. Затем протянул Одри руку и, улыбаясь во весь рот, предложил:

— Пойдемте, я покажу вам отель.

Она не успела возразить, как сильная мужская рука уже увлекала ее к лифту. Привыкший повелевать, Джон воспринимал ее уступчивость как нечто само собой разумеющееся. Одри не могла не признать, что оказала бы сопротивление только для виду. Когда Джон ускорил шаги, устремилась за ним, словно на ее вечерних туфельках выросли крылья.

Что с ней происходит? После утренних слез на пляже она чувствовала себя как-то странно. В том ли дело, что вместе с вырвавшейся наконец скорбью, которая долго копилась в ее душе, Одри избавилась и от постоянно угнетавшего ее груза вины? Или же сказался магнетизм Джона? От него исходила прямо-таки физически ощутимая жизненная энергия, которая в равной мере и притягивала к себе, и отталкивала.

Кабинка лифта остановилась на втором этаже, и они оказались на широкой террасе, полукругом выдававшейся в сторону океана. Многочисленные цветущие растения в горшках и кадках придавали этому уголку отеля неизъяснимую прелесть и уют.

Терраса находилась как раз над залом приемов, откуда доносились приглушенные звуки музыки.