Раздался сухой щелчок. Пуля пробила голову, и человек как подкошенный упал на землю. По лесу разнесся звук выстрела.

Двое других, все еще занятых тем, что они тащили, бросились прочь. Они яростно пробивались сквозь заросли, метались и кидались в разные стороны в отчаянном стремлении убежать. Как только они выбрались на открытое место, они помчались туда, где стояла их повозка. Герцог бросился вперед. Он переступил через мертвого человека, лежащего на земле, и взяв на руки застывшую в неподвижности Сариду, снял ее с камней храма. Он прижал ее к себе, и она спрятала лицо, уткнувшись ему в плечо.

– Все в порядке, моя дорогая, – сказал он спокойно. – Он мертв и больше не угрожает ни вам, ни храму. Она не плакала, но он чувствовал дрожь прижавшегося к нему тела.

Он понимал, что любит ее, как ни одну женщину до этого. Если он потеряет эту девушку, он утратит нечто столь драгоценное для себя, что весь остаток жизни будет чувствовать себя обделенным. Он крепко держал ее, касаясь губами ее волос, и благодарил Бога за то, что поспел вовремя. Они стояли молча.

Кругом не доносилось ни звука, даже убегающих воров не было слышно.

Герцог перенес Сариду через тело распростертое на земле.

– Возвращайтесь в дом, – сказал он. – Я присоединюсь к вам через несколько минут.

Она что-то тихо прошептала.

Взяв ее за плечи, он повернул ее в направлении дома и подождал, пока она медленно тронулась в путь. Он подождал еще, пока не убедился, что она подчиняется его словам, как заводная игрушка, и что она дойдет до дома в целости и сохранности.

Затем он поднял тело человека, которого он застрелил. Он отнес его на несколько метров, туда, где лежал на земле тот предмет, который тащили эти люди. Только теперь герцог понял, что это была волокуша, сделанная из какого-то тяжелого материала. Они могли погрузить на нее статуи, которые намеревались украсть, и никто в доме не услышал бы, как они проходят мимо. Это было неглупо придумано.

Он погрузил на нее тело и перетащил на твердую землю, а потом вниз, к воде. После этого он снова взял тело на руки, пронес его по траве и бросил, как можно дальше, лицом вниз, в болото, превратившееся из-за дождей в озеро.

Когда тело упало, он с беспокойством посмотрел на воду, опасаясь, что там может быть мельче чем он предполагал. Но тело исчезло полностью, и герцог знал, что пройдет много месяцев, прежде чем вода высохнет. К этому времени тело уже нельзя будет узнать. Он взял волокушу и тоже бросил ее, но в другое место. Какое-то время. она плавала, но вскоре исчезла, и вода сомкнулась над ней.

Герцог повернул к дому. Его лошадь паслась на опушке. За нее он не беспокоился.

Он прошел через сад к открытой двери, у которой стояла Сарида. Она его ждала и вопросительно посмотрела на него. Казалось, только глаза были на ее лице. Он подошел к ней и, не говоря ни слова, прикоснулся губами к ее губам.

На мгновение она замерла, неподвижная и удивленная.

Затем, не отрывая от нее губ, он почувствовал, как отвечают ее нежные сладкие губы. Ее тело, казалось, растворилось в его объятиях, так что теперь они были одним существом. Точно так же как, – она хорошо это знала – это уже было много веков назад.

Его поцелуй постепенно становился более властным, требовательным, но ее это не пугало. Она отвечала ему всем своим телом, всей душой.

Продолжая ее целовать, он понимал, что никогда в жизни никакая другая женщина не пробуждала в нем то, что он чувствовал сейчас. Это не было яростное бешенство желания, какое он испытал с Шарлоттой и со многими подобными ей женщинами. Это было нечто столь духовное, что он погружался в экстаз и волнение. Никогда ранее он не мог предположить, что такое возможно. Он понимал, что Сарида чувствует то же самое, и что поцелуй перенес их в божественный мир, в который она могла входить только в своих молитвах.