Теперь отряд насчитывал около 350 бойцов. Измученные ночным походом, они набивались в избы, в которых уже стояло немало красноармейцев из какой-то авторемонтной части, и сразу же, не раздеваясь, валились спать.

На этот раз даже Лариске было не до песен. Сморило ее моментально, как только девчата улеглись в натопленной избе около печки. Командиры Радцев, Бойченко, комиссар Осташев сидели за столом. Сквозь сон доносился голос Никиты Васильевича Радцева:

— Знаю я эти Сухиничи. Работал там до войны. Тихий был городок. Узел Западной и Рязанско-Уральской железных дорог. Была в этом городке одна достопримечательность. Стояла в главном зале вокзала зеленая кадка, а в ней лысая пальма, к которой какой-то местный «мичуринец» привязал несколько еловых лап. Странный получился гибрид. А вокруг кадки повязан был кумачовый плакат с зажигательной надписью: «Граждане! Будьте культурны и не мусорьте окурков в тропическую растению!» Помню еще холод на вокзале и тропические пальмы и папоротники на замороженных окнах. Было это году в тридцать пятом — с хлебом было туго, но в буфете, помнится, имелись черствые бутерброды, ячменный чай и неопределенного цвета ситро из бутылок с белой фарфоровой пробкой на пружине. Бедный городок и бедный район. Но и его не обошла история. Видал он и орду Батыя, и конницу крымского хана Девлет-Гирея, и ляхов с литовцами. Жил я там у староверов, все стены у них в иконах, книги старопечатные хранились. Мировые ел я у них моченые яблоки, доказывая, что бога нет, нет ни старой, ни новой веры. Но все равно мы иконы наших дедов фашистам на поругание не отдадим…

Радцев расслабил комиссарский пояс со звездой на латунной пряжке, стянул мерзлые валенки.

— Тихий, сонный городок. А ведь и он во время революции в историю вошел. Когда победила в Питере наша революция, пришли сюда три эшелона с белоказаками — спешили в Москву, на помощь, но наши отцы не пустили их дальше, разоружили…

Сухиническую операцию мне, автору повести, удалось изучить не только по советским, но и по немецким военным документам. Нет сомнения в том, что в истории нашей части эта операция была самой тяжелой и кровопролитной. Но и это суровое испытание московские добровольцы-комсомольцы выдержали с честью.

На Сухиническом направлении наступала наша 10-я армия генерала Голикова, гоня перед собой «непобедимые» танковые колонны Гудериана, вскоре смещенного разгневанным Гитлером — новым верховным главнокомандующим (с 19 декабря 1941 года) — за поражение под Тулой.

Обойдя гитлеровский гарнизон, окруженный в городе Сухиничи, бойцы «десятки» к 10 января 1942 года, освободив Мосальск, вышли к городам Киров, Людиново, Жиздра. Ярясь в своей растенбургской ставке, Гитлер требовал от командования группы армий «Митте» «заставить войска с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции, не обращая внимания на противника, прорывающегося на флангах и в тыл наших войск». В приказе от 3 января 1942 года фюрер велел своему воинству: «Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона, до последней гранаты…» В частности, он приказал удержать Сухиничи, важный узел дорог с огромными интендантскими складами.

Назначенный Гитлером вместо Гудериана командующим 2-й танковой армией генерал-полковник Рудольф Шмидт 7 января вызвал в штаб армии, расположенный в Орле, генерал-майора Вальтера Неринга, командира 18-й танковой дивизии, находившейся под Мценском, и приказал ему взять на себя деблокировку немецких войск в Сухиничах, объяснив, что это спасет и штаб 4-й армии генерала Кюблера, почти отрезанный Красной Армией в Юхнове.