Только сейчас мне пришло в голову оставлять на деревьях кровавые метки, по которым можно будет вернуться обратно. Буду надеяться, что Бурану эта идея пришла в голову намного раньше меня. Всё же, судя по всему, он довольно опытный боец.

Минут через десять откликнулась моя сигнальная сеть. Но к моему удивлению она дала три отклика. И все эти цели двигались очень хаотично, словно они с кем-то сражались.

Но никаких звуков боя не было слышно. Раздавался лишь хруст опавшей листвы и сухих веток под ногами.

Вместе с нами вперёд двигались и эти цели. Воевода гонится за кем-то? Но за кем? Кто это может быть? Всех, кто находился в самолёте, за исключением Воеводы и экипажа мы выдели.

Вот же!

— Нужно ускориться. Они, вон там, метрах в сорока и похоже, что бегут в противоположную сторону от нас. — крикнул я Бурану, показав направление и ускорился, начав сжигать дар.

Впереди имелась небольшая возвышенность, забравшись на которую я увидел могучую фигуру воеводы, несущегося сквозь густой кустарник. Его тело окутывали тени и поэтому он даже не замечал никаких препятствий на своём пути, оставляя после себя широкую просеку.

За кем он гнался я так и не смог разглядеть. Удирающие от Суворова фигуры были окутаны какой-то защитой, которую не могли пробить тени, опережающие своего хозяина.

Точку в этой погоне поставил Буран, поднявшийся рядом со мной. Пара мгновений и ноги убегающих от Воеводы оказались в ледяной ловушке.

Суворов вскинул руки вверх, видимо, радостно воскликнув, но отчего-то до нас не долетело и звука. Только сейчас я понял, что от этой троицы не исходит вообще никаких звуков. Хотя тот же Воевода, ломящийся напролом, через кустарник должен шуметь не хуже разъярённого кабана, преследующего неудачливого охотника.

Но думать об этом буду позже, сейчас нужно догнать Суворова и тех, кого он преследовал.

Мы с Бураном тут же устремились вниз, стараясь не упасть. Что оказалось довольно сложной задачей. В итоге Буран плюнул и просто создал для себя полосу льда, по которой он совершенно беспрепятственно скатился вниз, прилично опередив меня.

Но я всё равно оказался рядом с Воеводой быстрее.

Метров за пять до Воеводы и его пленников, словно кто-то выключил звук. Пропало абсолютно всё. Исчез даже стук сердца, гоняющего кровь по организму, чего практически никогда не было.

К этому момент Воевода уже разобрался с одним пилотом, а это оказались именно они, судя по их одежде и нашивкам, что я смог разглядеть, после того как с них спала препятствующая обзору пелена.

Ещё бы она не спала, когда по ней со всей дури лупит Воевода, который разозлился не на шутку.

— Остановись! — хотел крикнуть я, но не произошло вообще ничего.

Я орал, старался, но не было слышно и звука. Тогда я не придумал ничего лучше, чем использовать свой любимый приём — кровавая игла в задницу.

Это подействовало и Суворов, наконец, повернулся ко мне. Перед этим он всё же от души дал в морду, ближайшему пилоту, отправляя его в глубокий нокаут.

После этого мгновенно вернулись все звуки, обрушиваясь на нас настоящей лавиной. Я скривился от этого, а второй наш пленник и вовсе попытался упасть. Похоже, эта техника действует на всех одинаково, лишая их слуха. Ну или отключая все звуки в определённой области, что казалось мне более вероятным.

— Заметил этих Гавриков, спускающихся на парашюте и бросился за ними — Сказал Воевода, потирая уши. — Отвратительная техника.

Я был с ним полностью согласен.

— Ты, как цел?

— А чего со мной сделается. Сам же видел, что в Газни я прыгал с самолёта и даже не использовал парашют. Неужели тут должно было что-нибудь измениться?

Отвечать я не стал. Тут всё было очевидно.

Если первого пилота Воевода вырубил, а вместе с ним и его технику, то второй притворился, что потерял сознание.