|
Поэтому мы испытываем парализующий страх, неведомый всем прочим существам, – страх, что время истечет. 3 Сара Лемон боится не успеть на свидание. Она выходит из душа и подсчитывает в уме, сколько ей нужно на сборы. Двадцать минут, чтобы высушить волосы феном, полчаса на макияж, столько же на выбор наряда, пятнадцать минут на дорогу. «Восемь тридцать, восемь тридцать!» – твердит она про себя. Открывается дверь спальни. Это мать Сары, Лоррейн. – Милая? – Мам, тук-тук! – Ладно. Тук-тук! Лоррейн окидывает взглядом кровать. На ней разбросаны вещи, из которых Сара собиралась составить подходящий комплект, – две пары джинсов, три футболки, белый свитер. – Куда ты идешь? – Никуда. – С кем-то встречаешься? – Нет. – Ну что ж, белый тебе к лицу… – Мам! Лоррейн вздыхает, поднимает с пола мокрое полотенце и выходит. Сара подскакивает к зеркалу. Она пытается увидеть себя глазами мальчика. Надавливает на жировую складку у себя на талии. Брр. «Восемь тридцать, восемь тридцать!» – мысленно повторяет девочка. Нет уж, белое она точно не наденет. Виктор Деламот не в силах сопротивляться панике. Он знает, что дни его сочтены. Они с женой выходят из лифта и открывают дверь в свой пентхаус. – Дай мне твое пальто, – говорит Грейс. Она вешает его в шкаф. Тишина. Виктор, опираясь на палку, ковыляет по прихожей, которую украшает большой холст французского мастера. Деламота мучает пульсирующая боль в брюшной полости. Ему нужно принять таблетку. Он заходит в кабинет, где стоит огромный стол красного дерева. Повсюду книжные полки, уставленные плакетками. Виктор вспоминает слова доктора: «Мы мало что можем сделать». Значит, он недолго протянет… Сколько? Месяцы? Недели? И все, ему конец? Нет, такого не может быть. Раздается стук каблуков – это Грейс расхаживает взад-вперед по кафельному полу. Виктор слышит, как она набирает номер. – Рут, это я, – говорит жена. Ясно, она звонит своей сестре. Грейс понижает голос: – Мы только что вернулись от врача… Виктор падает в кресло. |
