— Салют честной компании! — к нам, вскинув руку в приветствии, подковылял Лапшичкин. Подсел. — Знаете анекдот? Сидят два чукчи на берегу Ледовитого океана. Один говорит: «В последнее время меня сильно талибан беспокоит». — «А ты его меньше чеши», — советует второй».

Никто не засмеялся. В прошлые времена чукчу беспокоил не талибан, а Гондурас. Это мы помнили.

Загребая сухие листья ногами, подплыл Стас Бурляев. Он давно уже не разрабатывал тему активного секса и увлекся политикой, выдавая долгосрочные прогнозы развития мира и России.

— Господа, наше вам с кисточкой! Ждете перемен? Будут они, будут, посидите немного. Полкруга мы уже пробежали, скоро выйдем на старую орбиту.

Опираясь на палочку, подошел и сел рядом с Мурзой постаревший и полысевший Луков. Не здороваясь, спросил:

— Как вы думаете, господа, с каких пор на Русь напала ржа? — И, зная, что мы правильно ему не ответим на такой мудреный вопрос, продолжил, — С той самой, как император Александр номер один присоединил Россию к Грузии. Попали мы тогда в кабалу, до сих пор не выберемся. Джугашвили, Берия, Шеварднадзе, наша базарная грузинская мафия. Гляньте, что на рынке творится…

— Кончай, старик, — оборвал его Бурляев. — Если на то пошло, не в грузинах дело. Грузины — шушера. Есть куда опаснее сила — массоны.

— Массоны — это кто? — спросил Лапшичкин. — Евреи?

— Мировая закулиса, — Бурляев выгядел серьезно и отвечал глубокомысленно. — Большой мировой капитал. Евреи, конечно, тоже.

— Кончай, Стас, — остановил его Лапшичкин. — Гляжу, у тебя крыша совсем поехала. Какой на хрен в нашей глуши закулиса? Разве не мы сами во всем виноваты? Вот оглядываюсь и мне стыдно: кому мы столько лет поклонялись? Раз за разом. И сейчас не можем заставить себя не бить поклоны. Как начали со Сталина…

— Сталина не надо трогать! — сказал Мурза и грозно поднял палец. — Вы здесь все люди, хотя и бывшие, но государственные, потому знать обязаны: власть должна быть — во! — Мурза выставил перед собой кулак. — И пока твердой руки не появится — гнить государству, как соломе в мокрой копне…

— Типун тебе на язык, — сказал Луков. — Говорят, в одну воду дважды войти нельзя.

— Это кому нельзя? Нам? Великому русскому народу? Как бы не так! Мы куда хошь войдем, — успокоил его Стас. — У нас особая стать. Не войдем, так нас затолкают.

— Значит, один бугор мы срыли, а хрен на ровном месте снова попер? — сказал Лапшичкин.

— Бугор срыть — это еще не все, — продолжил Стас. — Остаются рефлексы. К примеру, в Австралии один фермер решил разводить страусов. Отгородил огромную территорию сеткой, запустил внутрь птиц. Те первое время все пытались вырваться. Разбегались и грудью в стенку — бах! Не выходило. Они снова разбег и — бах! Потом птицы поняли: не убежишь, и смирились. Однажды случился крутой ураган. Все заборы — к чертовой матери! Казалось, теперь-то страусы разбегутся. Нет, мужики, хренка с бугорка! Птицы запомнили, где стояла сетка, и за эту линию ни шагу. Условный рефлекс. Точно такой же и у нас с вами. Мы крепко приучены — за черту ни шагу.