— Значит, мужчина жизни — это вы, — произнес совсем рядом насмешливый женский голос, и Кирилл резко обернулся. Он не любил, когда его заставали врасплох, — а Настя вас так долго скрывала! Чем это вы так оскорбили мою мамашу? Она сказала, что вы хам.

Света, понял Кирилл. Двоюродная сестра, дочь яхтообразной Нины Павловны.

Ноги от коренных зубов, груди под тонкой футболкой вызывающе аппетитны, кожа безупречно свежа и в меру смугла, ногти на ногах и руках выкрашены в один цвет — приятный и непошлый, джинсовые шорты обрезаны так, что соблазнительно блестит в конце полоска незагорелой кожи.

Всемилостивый святой Петр, подумал Кирилл Костромин.

— Что это вас так проняло? — спросила Света, внимательно на него глядя. — Или вы желаете изменений в программе?

— Ка… ких изменений? — пробормотал он, запнувшись.

Торжество явственно обозначилось на красивом загорелом лице.

— А любых. Я женщина свободная и раскрепощенная. А вы?

— Кирилл, вас Настя ждет у крыльца, — проговорила рядом давешняя Муся, — может быть, кофе сварить? До ужина еще далеко, мы не готовили. Свет, а вас Нина Павловна звала.

Кириллу стало смешно.

— Не переживайте, — сказал он Мусе и опустил на глаза очки, — все будет нормально.

— Насчет изменений в программе вы подумайте как следует, — проговорила ему в спину невозможная Света.

— Я подумаю, — пообещал Кирилл.

Насти не было у крыльца, должно быть, бдительная Муся все придумала, и, сбросив легкий рюкзак на нижнюю ступеньку, он посмотрел по сторонам.

За домом визжала газонокосилка — интересно, кто там косит, родственник Сергей или специальный садовник? Как это называется, чтобы было красиво и необидно? Помощник по саду, наверное.

На террасе звенели чашки — кто-то уже сварил кофе и собирался пить. Старая сирень грела на солнце плотные темно-зеленые листья, стояла неподвижно, словно не дыша.

Кирилл посмотрел в глубину сада, пытаясь определить, где кончается одна усадьба и начинается другая, та, в которой обитают привидения, но не определил.

Привидения привидениями, но трава у калитки была примята вполне материально.

Приятно прохрустел гравий у него за спиной, и он спросил:

— На соседнем участке кто живет?

— Понятия не имею, — ответила Настя, — когда-то бабушка и дед дружили с соседями, меня тогда на свете не было, только фотографии остались, а потом… не знаю. Кажется, их дети куда-то уехали, то ли в Канаду, то ли в Израиль, а дом продали. Бабушка говорила, что там почти никогда никого не бывает.

— А собака?

— Какая собака?

— На том участке есть собака?

— Я не знаю, Кирилл, — ответила она удивленно, — а что такое с этой собакой?

— Ты никогда не видела там собаку?

— Нет.

— Странно, — сказал он и улыбнулся ей, — будка есть, а собаки нет.

— Может, они только собираются купить собаку.

— Тебе теперь попадет от тетушки? — спросил он. — Я вел себя плохо?

— Все это ерунда, — ответила она бодро, — разберемся. Пойдем, вещи отнесем.

— Кофе пахнет. Или мне теперь не дадут?

— Дадут. Я… мы с тобой живем на втором этаже. Пойдем.

«Мы с тобой» прозвучало многообещающе, но несколько неуверенно.

Кирилл подумал о том, как ей должно быть неловко. Ему тоже было неловко, но сам перед собой он делал вид, что ничего особенного не происходит.