Бартеньева сразу не придала значения слову «пока», услышала то, что хотела, — она здесь гостья. Она села на жесткий стул, машинально пробормотав «спасибо», нервно сцепила пальцы в замок и, чтобы не было заметно, как трясутся руки, положила их на колени. По дороге сюда, когда ее волокли с зажатым ртом, женщина решила, что впереди ничего хорошего ее не ждет, только еще больше неприятностей. Но вид учтивого, интеллигентного Сабаха, неплохо говорившего по-русски, успокаивал.

— Почему я здесь, можете объяснить? — спросила она, стараясь, чтобы в ее голосе не звучал вызов. — Чем обязана?

Сармини мило улыбнулся.

— Вы умная женщина, это по вашим глазам видно, — проговорил заместитель командира. — Мы абсолютно не желаем вам зла, поверьте. Но время военное.

— Я уже это слышала от вас.

— Мне нужно немногое. Я хочу, чтобы вы связались со своими друзьями, родными, сообщили им, что с вами произошло. Заверили их, что с вами здесь хорошо обращаются. Вот и все. Они же волнуются из-за того, что от вас нет вестей. — Сармини был само благодушие, но по блеску глаз за стеклами очков Камилла понимала — перед ней двуличный человек.

— Как я могу объяснить им то, что мы, журналисты, абсолютно мирные люди, попали к вам в плен? — приняла условия игры Бартеньева.

— Скажите чистую правду. Мы не исключаем, что вы, прикрываясь профессией, шпионили в пользу Асада. Я имею право на сомнения? — Сармини вежливо улыбнулся, как бы подсказывая ответ: «Да, такое право он имеет». — Уверен, проверка, которую я сейчас провожу, покажет вашу невиновность. Хотя наш командир придерживается другого мнения.

— Почему я здесь одна, ведь в плен попали мы оба — я и мой напарник по съемочной группе? — спросила теряющая бдительность Камилла.

— Мужчины более амбициозны. Я сперва хотел убедить вас, а потом вы убедите вашего друга. Так будет проще для всех.

— Только связаться с близкими и сообщить о нашей судьбе? — уточнила Бартеньева.

— Пока — да, — сказал Сармини.

— Что значит пока? — набралась смелости для встречных вопросов журналистка.

— Обстановка интенсивно меняется, — расплывчато объяснил Сабах. — В некоторых вопросах нет ясности. Но я на вашей стороне, — он обернулся к охранникам и приказал: — Приведите русского, только без грубостей, он тоже наш гость.

Камилла и Сабах остались в кабинете одни. Сармини несколько раз прошелся по комнате, затем повернулся к женщине.

— Знали бы вы, как сложно бывает управлять этой неотесанной деревенщиной, — кивнул он на дверь, за которой скрылись охранники. — Они же настоящие религиозные фанатики, и с этим приходится считаться. Всерьез вы можете рассчитывать в плену только на мою помощь. Они ненавидят русских, ведь ваша страна поддерживает Асада. Им не втолковать, что журналист — кто-то вроде медика, остающегося над конфликтом противоборствующих сторон. Ну, да ничего, надеюсь, все обойдется. Даже они — люди, а не звери.

— Спасибо вам за понимание, — проговорила Камилла.

Охрана привела Ключникова, его уже не втолкнули в кабинет, просто ввели в комнату.

— С тобой все хорошо? — тут же спросил он, глянув на Камиллу.

— Все нормально. Нам нужно с тобой поговорить.

Долго убеждать Ключникова не пришлось. Предложение Сабаха выглядело вполне мирным и даже человечным. Пришлось бы лишь слегка покривить душой, умолчать о страшных выходках Хусейна Диба. Но это являлось мелочью перед лицом возможного освобождения.