В том же, что Леха все равно сунется в Зону, Фролов не сомневался. Характером сын пошел в него, а в народе недаром по-черному шутят, что сталкерство – это наследственное заболевание, передающееся половым путем. Вот и передал на свою голову…

Фролов в сердцах сплюнул, но не вперед, а вбок. Кто его знает, вдруг у камня аномалия притаилась? Зачем ее лишний раз злить?

– Ты чего, Степан? – спросил Карп, замыкавший шествие. – Чуешь чего?

– Не пойму. – Фролов повел глазами и снова уставился на валун. – Какой-то он… инородный, что ли. И слишком гладкий. Зря мы сюда полезли.

Карп, долговязый мужик с вислым носом, промолчал. Идея пошарить около заброшенных коровников принадлежала ему. Изначально планировали просто: дойти вдоль железной дороги до берега Петушихи, там устроить привал, а потом, минуя Лебедевку с ее непредсказуемой «русской рулеткой», не спеша вернуться в Искитим. Окрестности знакомы до последнего бугорка, маршрут уже проверенный и относительно безопасный – по понятиям Зоны, разумеется, безопасный. А что еще нужно для первой ходки, чтобы дать пацану почувствовать «романтику» собственной задницей?

И наколочка одна имелась у Фролова – на «перламутр». Вещь, можно сказать, пустяковая, но с «перчиком» и ходовая у богемы и прочей творческой интеллигенции: из Москвы и Питера заказов накопилось на год вперед. Прилепишь ее к шее и ловишь глюки, будто сам в Зоне находишься. Правда, потом шею сильно ломит, а у особо слабонервных, бывает, что и желудочные колики начинаются, зато впечатлений «полные штаны»: вроде как фантастический фильм в 3D посмотреть, только на порядок круче. Барыги платили за «перламутр» щедро. Степан, не хотевший с сыном за периметр соваться без напарника, предложил Карпу разделить доход пополам, тот согласился.

Но наколка сорвалась. Увел уже кто-то «перламутр», а может, и сам куда девался – Зона, она такая, гарантий не дает: это тебе не ломбард. Карп расстроился – получилось, что порожняк сгоняли, а он такого очень не любил. Тогда и вспомнил о «пустышке» возле старой животноводческой фермы у Лебедевки – давно на нее глаз положил, да руки все не доходили. И тяжелая она, стерва, даром что «пустышкой» кличут. А тут втроем, донесут с притопом и прихлопом.

На привале у Петушихи Карп сообщил о «пустышке» Фролову. Степан сначала посомневался, но потом согласился. Время еще раннее, до бывшего остановочного павильона около километра, а от него до коровника меньше ста метров. Да и маршрут опять же известный и простой: сначала вдоль «железки», потом через низинку и на холм. Если обойтись без фокусов, то за час-полтора можно управиться. Однако не обошлось.

Заморочки начались, едва свернули от павильона к ферме. Сначала прямо по курсу засветилась здоровущая «комариная плешь». Степан ее обметил гайками, и, когда проявился контур, решили обогнуть гравитационную аномалию слева. Продвинулись метров на пятнадцать и вдруг заметили левее по ходу «колючку» – пожухшую черную траву, обозначавшую границу «порченой земли». Ступать туда было нельзя: неважно, оказывался человек на «порченке» на пару часов или забредал нечаянно на минуту – мучительная смерть в течение нескольких недель ему была гарантирована. И получалось, что топать до коровника предстояло между «порченой землей» и «комариком» в коридоре шириной шесть-семь метров.