– Нет, Хелен, это не…

– Знаешь стихотворение «Прекрасная дама, не знающая милосердия»?

Саймон помотал головой. Он вообще не помнил никаких стихов, кроме дурацких песенок на слова доктора Сьюза – тех самых, что молва приписывала Бобу Дилану. – Это Китс, – пояснила Хелен и на память прочитала несколько строф:

– Китс писал о фейри? – удивился Саймон. Если бы об этом упоминали на уроках литературы, он, наверное, уделил бы Китсу больше внимания.

– Отец часто читал это стихотворение, – сказала Хелен. – Так он рассказывал нам с Марком, откуда мы родом.

– Чтобы рассказать вам о вашей матери, он читал стихотворение о злобной королеве фей, соблазняющей мужчин и мучающей их до смерти? – ошарашенно переспросил Саймон. – Без обид, но это… это жестоко.

– Отец любил нас, несмотря на то, откуда мы родом, – она словно пыталась убедить саму себя. – Однако я всегда чувствовала, что он… что какая-то часть его все время настороже. Словно он ждал, что во мне проявится она. С Марком все было иначе, но он мальчик. Ведь девочки обычно больше похожи на матерей.

– Не уверен, что это научное объяснение.

– Вот и Марк так говорил. Всегда повторял, что фейри не имеют к нам никакого отношения. Я честно старалась ему поверить, но потом, когда его забрали… и когда Инквизитор рассказал мне историю моей родной матери… я стала сомневаться…

Потерявшись в собственных страхах, Хелен невидяще смотрела мимо Саймона, куда-то за стены своей добровольно воздвигнутой тюрьмы.

– Что, если я и правда соблазняю Алину, тащу ее за собой в этот грот? Что, если потребность все разрушать, использовать любовь как оружие, спит где-то глубоко во мне, а я об этом и не догадываюсь? Такой, знаешь ли, подарок от мамочки…

– Слушай, я ничего не знаю о фейри. Вообще ничего. Не знаю, что за сделку заключила твоя мать, не знаю, что для тебя самой значит быть наполовину одной, наполовину другой. Но я знаю, что дело не в крови. Не кровь делает нас такими, какие мы есть. Теми, кто мы на самом деле, нас делают решения, которые мы принимаем. Если за прошедший год я что и узнал, то именно это. А еще я знаю, что любовь не может быть неправильной – даже если она тебя пугает. Любить кого-то – значит не причинять этому человеку боли.

Хелен улыбнулась. Глаза ее блестели от так и не пролившихся слез.

– Ради нас обоих, Саймон, я всей душой надеюсь, что ты прав.

Когда-то, давным-давно, жили-были двое юношей, два благородных смелых брата, которые пришли в страну фей. Один из них, Эндрю, увидел ту прекрасную даму и, ошеломленный ее красотой, поклялся остаться с ней. А второй юноша, Артур, не смог покинуть брата.

Так оба остались под холмом. Эндрю любил прекрасную даму, Артур ее презирал.

Прекрасная дама приблизила к себе юношу, присягнувшего ей на верность. А когда ее сестра пожелала забрать себе второго брата, дама отдала его с легким сердцем: для нее он ничего не значил.

Прекрасная дама надела на шею Эндрю серебряную цепь – символ своей любви – и обучала его обычаям Дивного народа. Она танцевала с ним на балах под небом, усыпанным звездами. Она кормила его лунным светом и показывала, как находить путь в глухой чаще.

Иногда по ночам они слышали крики Артура, и дама говорила своему юноше, что это кричит животное, страдающее от боли. Ведь страдать от боли – в природе всякого зверя.

Дама не лгала – она просто не умела лгать.

Люди – звери.