Семейная жизнь ей представлялась в виде вороха развлечений, поездок, шумных вечеринок, бесконечных объятий… а не в приготовлении салатов и мяса в горшочке, в обязательной стирке — глажке в конце недели, да еще. объятия тоже как-то. что-то. скучнее стали, что ли. Пять лет — пять с половиной! — пробежали, одинаковые как братья-близнецы. Пиво, диван, телевизор; кран сломался, слив в раковине опять засорился, гвоздь с картиной расшатался; сковородка, кастрюля, еще сковородка, опять помыть посуду; зеркало, помада, новые трусики. У каждого свои развлечения. Только Юка и выручала, всегда веселенькая, всегда с советом наготове. Хотя у самой семейный очаг развалился буквально вдруг и буквально на глазах. Ее брак с Ромкой, тоже неунывающим и оптимистичным, представлялся Даше незыблемой скалой. Но скала вдруг и с большой скоростью обрушилась, как ни странно, не похоронив под обломками никого. Они вылезли, веселенькие и даже довольные! Рома немедленно побежал к своей рыжей Софке, которую до сих пор успешно прятал от жениных и иных глаз. Юка, с детства рисующая цветы, букеты и букетики, стала скакать по галереям и выставкам, и даже сама где-то выставилась, чем была чрезвычайно довольна: «Представляешь, Даш, у меня две картины купили, две!!». Ну полное счастье! При чем тут развод, изменщик Рома и рыжая Софка! У нее две картины купили, и полученные денежки требуется немедленно потратить, давай сюда зайдем, это очень модный бутик!.. Еще вечером в кафе посидели. Юка, правда, удивилась, что это подруга домой не спешит, ужин благоверному подать, тут-то Даша и призналась. С благоверным на последней стадии развода, осталось сковородки и отвертки с плоскогубцами разделить. Да решить, с кем хомячок Васька жить будет. «А почему-почему? Он тебя побил, или «дусю» себе завел?» — затараторила Юка, вытаращив от изумления кругло-коричневые глазки. «Да не бил, и не завел, — поморщилась Даша. — Хотя. может быть, уже и завел. Кто-нибудь должен рубашки гладить, — меланхолично заключила она. — Да ты не думай, я не переживаю, я давно устала от такой жизни, хочется наконец, пожить как-то по-другому.».

«А мы и будем жить по-другому! — заявила Юка. — Отряхнем прошлый прах с наших тапочек! И без сожалений!».

Отряхнуть-то отряхнули. Но почему-то жизнь мало изменилась. Разве глажки меньше стало. Ужин не надо готовить, поглядывая на часы. Юка большей частью в бегах, ищет, где выставить свои букеты, кому продаться. Иногда продаться удается, и тогда они гуляют. Потом снова скука. Тогда рука сама тянется к телефону. «Ну, как там Васька? Здоров? Не давай ему жиреть… Может, мне вернешь? Нет? Ну, ладно. Пока». Даша ждет, что он ответит что-нибудь, вроде: Васька надоел «ей», или еще как-то, и Даша поймет, что существует «она», но ничего похожего ни разу не слышала.