– Пожалуйста. Ночи будут очень долгими, если лежать без сна. Мой народ

– большой любитель развлечений.

– Я принесу, – пообещала Тесме.

Она дала ему три кубика: игровой, для подборки цветовой композиции и симфонический, – и занялась послеобеденной уборкой.

Ночь опустилась рано, как всегда здесь, близко к экватору. Снаружи донесся легкий шелест дождя. Обычно девушка немного читала, пока не становилось совсем темно, а потом ложилась спать. Но нынче ночью все изменилось. Загадочное существо заняло ее постель, и ей пришлось устраивать себе новое ложе на полу, да и все эти разговоры, которые она вела впервые за много недель, заставляли держаться напряженно и немного настороже. Сам Висмаан, казалось, с головой ушел в кубики.

Она вышла наружу, нарвала с пузырчатого кустарника две охапки листьев, потом еще одну и уложила их на полу возле двери. Затем, подойдя к Хайрогу, поинтересовалась, может ли еще что‑либо сделать для него. Тот в ответ лишь коротко покачал головой, не отрываясь от кубиков. Тесме пожелала ему доброй ночи и легла на импровизированную постель. Та оказалась вполне удобной, даже больше, чем она ожидала, но уснуть было невозможно. Девушка ворочалась с боку на бок: чувство стесненности и неудобства в присутствии чужака не давало покоя. И еще запах хайрога, острый и пронзительный. За весь день она как‑то притерпелась и перестала обращать на него внимание, но теперь, лежа в темноте со взвинченными нервами, она воспринимала его, как бесконечно повторяющийся звук трубы. Время от времени она присаживалась и смотрела сквозь темноту на Висмаана, лежавшего неподвижно и молча. В конце концов сон постепенно овладел ею, и она задремала, пока звуки нового утра не разбудили ее привычной мелодией множества писков и криков, а первый свет просочился в открытую дверь. Она проснулась, ничего не понимая, как это с ней часто случалось, когда она крепко спала в незнакомом месте. Несколько минут Тесме не могла сообразить, где находится, но потом вспомнила.

Чужак наблюдал за ней.

– Ты провела ночь без отдыха. Мое присутствие тебя тревожит.

– Ничего, я привыкла. Как ты себя чувствуешь?

– Не очень, но уже начинаю поправляться. Я чувствую, как внутри идет процесс заживления.

Она принесла ему воды и тарелку фруктов, затем вышла во влажный туманный рассвет и быстро скользнула в пруд. Когда вернулась в хижину, запах поразил ее с новой силой: контраст между свежим утренним воздухом и резким запахом хайрога внутри хижины был разителен.

Одеваясь, она сказала:

– Я вернусь из Нарабала только к ночи. Ты как, продержишься один?

– Если ты оставишь пищи и воды, чтобы я мог дотянуться. И что‑нибудь почитать.

– Почти ничего нет. Но я принесу. Надеюсь, день у тебя пройдет спокойно.

– Возможно, заглянет какой‑нибудь гость?..

– Гость? – удивленно воскликнула Тесме. – Что еще за гость? Никто сюда не придет. Или ты хочешь сказать, что с тобой был еще кто‑то, и он начнет тебя искать?

– Нет‑нет, со мной никого не было. Я подумал, может быть, твои друзья…

– У меня нет друзей, – торжественно объявила Тесме, и сразу же эти слова показались ей глупыми, жалобными и мелодраматичными. Но Хайрог ничего не сказал, и, пряча свое смущение, она принялась тщательно затягивать ремнем мешок.

Он молчал до тех пор, пока она не собралась идти, потом поинтересовался:

– Нарабал красив?

– Разве ты его не видел?

– Я шел с другой стороны, из Тил‑Омона. Там мне рассказывали, как красив Нарабал.

– Ничего особенного, – ответила Тесме. – Лачуги. Грязь на улицах. Повсюду растут виноградные лозы, за год опутывая дом целиком.