Случаются ситуации, когда человек точно знает, что наступает момент, делящий жизнь на «до» и «после». Именно такой момент настал для Загорского. Добрый-Пролёткин поработал так интенсивно, что посторонние исчезли не только из палаты, но даже из больничного коридора. Перед дверью в полном одиночестве стояла Наташа. Она теребила в руках платочек какого-то ядовито-желтого цвета, и широко раскрытыми глазами смотрела на выскочившего из палаты Виктора Сергеевича.

— Простите… я, знаете… — Загорский смутился настолько, что не мог подобрать нужных слов.

— Ничего страшного, — сухо сказала Наташа и посторонилась.

Виктор Сергеевич, наконец, сумел справиться с неожиданной растерянностью.

— Я хотел бы сказать, что никакого отношения ко всему этому, — он кивнул в сторону палаты, — не имею. Произошла трагическая случайность. Я лично сделаю все от меня зависящее, чтобы найти виновных.

В голосе Загорского звучала такая убежденность, что он сам поверил в собственные слова. Сейчас даже самый совершенный полиграф подтвердил бы его исключительную правдивость.

И, похоже, это произвело на Наташу должное впечатление. Неуловимо изменилось выражение ее лица, исчезли неприязнь и испуг, осталась детская обида и растерянность.

— Тогда за что?

— Это преступники, — жестко сказал Виктор Сергеевич, — лично я думаю: попытка ограбления или бытовое хулиганство.

Наташа очень внимательно вгляделась в лицо Загорского.

— Честно скажу, я была уверена, что все это из-за статьи. Если все не так…

— Не так. Более того, поверьте, у меня вообще нет причины хоть как-то реагировать на подобные статьи. Я вообще не знал об их существовании до этой трагедии. И мне по-настоящему обидно, что мое имя звучит в этой истории.

— Извините, — сказала Наташа, — меня совершенно не интересуют ваши личные обстоятельства.

— Не интересуют?! — с горячностью ответил Виктор Сергеевич, — а вы представьте, каково мне выслушивать фантазии и обвинения на тему, которой просто не существует! Почему вы решили, что я могу быть причастен к такому? Ах, да, я знаю — почему! В сети сообщается как данность, будто бы я связан с женщиной, возглавляющей некий фонд. И вы, разумеется, поверили, верно?

— Почему вы мне рассказываете?

— А кому мне еще, скажите, рассказывать? Оправдываться в прессе? Выступать по телевизору? Зачем? Поэтому и говорю это вам, без камер и помпы: вопрос нападения на вашего мужа стал лично моим. Если хотите, это — дело чести.

* * *

Наташа не ожидала подобного поворота. Главный злодей — ужасный и безжалостный Загорский оказался вовсе не негодяем, а человеком искренним и достойным. Ничего не скажешь, прийти в больницу и при всех выразить сочувствие тому, кого все считают первейшим недругом — сильный поступок. Возможно, он обманывает. Возможно. Но тогда в этом человеке умер великий актер. Нельзя так притворяться. Да и зачем? Кто она такая?

И к чему, скажите, Рудакову понадобилась эта писанина? Ему же всегда была безразлична политика. Даже не то, чтобы безразлична, просто он считал абсолютно всех персонажей, жаждущих популярности, заслуживающими только насмешки. А смеяться Рудаков умеет. Да еще как! Эта дамочка из фонда — вообще идеальная мишень. Глупая, алчная и самовлюбленная особа. Какой же курицей надо быть, чтобы за счет благотворителей закупить для себя, родимой два десятка часов от Картье. Как там было у Тёмы? «С энтузиазмом маньячки-сороки она тащила в гнездышко фитюлечки и блестяшечки».