Он, конечно, помнил предупреждение Баренца, однако относился к нему с недоверием, как человек, которому нечего бояться, потому что ничего плохого в жизни он не сделал.

Убийцы ждали его в пагане, главном помещении пагоды, пол которого был сделан из тиковых досок, потолок представлял собой клинчатый свод с арками из обожженного кирпича, а по углам стояли полутораметровые статуи Будды из позолоченной бронзы. Здесь У Тхин Аунг хранил богатую коллекцию керамических изделий, посуды и лаковой миниатюры. Уже полвека он считался одним из самых знаменитых мастеров пан тхим – искусства керамики.

Так как организаторы засады использовали гипноры и пси-фильтры, отсеивающие агрессивные «гармоники» пси-поля, У Тхин Аунг не очень обеспокоился, почувствовав присутствие в доме гостей, люди заходили к нему довольно часто. А когда вошедший в пагану молодой желтолицый незнакомец выстрелил в хозяина из парализатора, У Тхин Аунгу не помогла даже его закалка пси-палвана, мастера рукопашного боя с мощным пси-блоком. Бороться он начал, осознав серьезность нападения, слишком поздно. Однако даже в оглушенном состоянии, почти лишенный воли и сил, он сумел отобрать у первого террориста оружие, разрядить в него и дать команду «домовому» запомнить, что происходит. Правда, убийцы после зондирования мозга умирающего интраморфа стерли память «домового» и уничтожили все следы своего пребывания в доме.

Обнаружили У Тхин Аунга восемь часов спустя. Спасти патриарха не удалось, мозг его оказался буквально выжжен мощной струей пси-зондажа и отказывался выполнять даже регуляторные функции.

На сей раз их было только трое: Железовский, Ратибор Берестов и Пауль Герцог. Настоял на встрече комиссар, поведавший о новых терактах ФАГа, в том числе об убийстве проконсула синклита старейшин У Тхин Аунга.

«Кажется, я окончательно понял, почему ФАГ не боится рассекретить свою деятельность, – сказал Берестов после обмена новостями. – Он просто проводит разведку боем, проверяя и наши возможности, и реакцию Совета безопасности, и реакцию общества в целом».

«Разведка боем – не твое открытие, мудрец, – хмыкнул Железовский. – Но если догадка верна, ФАГу есть куда отступать. И все же мы не знаем его планов. Даже эфаналитики дают прогноз с пятидесятипроцентным размывом вероятности».

«Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем, – продекламировал Пауль Герцог. – Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится».

«Вот тут ты прав, комиссар».

«Не я, апостол Павел. Но и вы правы: начинается полоса террора против интраморфов – ответственных работников. Я вынужден объявить особый режим их подстраховки, зная, что Совет безопасности получит новый козырь против меня и других инакоживущих. Против нас. Велизар может остаться один. Необходимо ускорить выход на команду ФАГа. Только имея неопровержимые свидетельства просачивания или, как теперь ясно, разведки боем, мы заставим Алсаддана остановиться».

«Алсаддана надо просто убрать», – сказал Железовский.

В бункере повисла тишина. Потом Ратибор Берестов покачал головой:

«А если он не ведает, что творит? Не уподобимся ли мы таким же, как он и те киллеры, что пытали Фергюссона и Аунга?»

«А если он делает это сознательно?»

«Нужны доказательства».

«Согласен. Пауль, как скоро вы их нам представите?»

«Как только отработаю след Шан-Эшталлана».

«Мы можем подключить к вам Ставра Панкратова».

«Не возражал бы, но он начал шуметь возле нагуаля под Владимиром, ему самому скоро понадобится помощь. По данным наблюдений, там пока все тихо, но настораживает один факт: пограничник из обоймы Бувано-Буваны из техцентра некто Хилайя Экосбар Фуфаби… и так далее, у него длинное имя, появляется в тех краях слишком часто и регулярно, что наводит на кое-какие размышления.