Охранник, держащий его в руках, подумал, что начальник тюрьмы, конечно, остолоп, но, бывает, дело свое знает. Дуруба прикинул, с какой скоростью беглецы бегут по пересеченной местности, и выбрал эту шахту для засады. Он едва не опоздал. Сбежавшие заключенные летели как на крыльях, и все-таки он не опоздал.

Охранник видел беглецов за стеной падающего пепла не слишком отчетливо, но различал отдельные фигуры. Силуэты, надвигающиеся на него, а этого вполне достаточно. Кто-то стукнул его по лодыжке. Охранник глянул вниз и шепнул:

— Как раз вовремя. Они уже здесь. Девяносто градусов вправо, бегут быстро.

— Упрямые ублюдки, — проворчал другой охранник, расположившийся под ним.

— Через пару минут они станут мертвыми ублюдками. — Выследивший беглецов охранник настроил электронный прицел. Внизу его товарищ заряжал ружье. На все про все хватит нескольких выстрелов. Смерть настигнет беглецов из-под земли.

В прицел ружья охранник видел гораздо четче — встроенные электронные датчики улучшали изображение. Он поймал на мушку человека, бежавшего впереди всех, и в нерешительности замер. Повертел ружьем так и сяк. В его голосе почувствовалось замешательство:

— А куда делся здоровяк?

Стоя на крышке шахты, Риддик размахнулся острым металлическим шипом, который, словно лассо, описал в облаке пепла идеальную дугу. Когда-то это был якорь, кое-как прикрепленный к выходу из шахты. Сейчас Риддик применил его не по назначению, но, как выяснилось, наилучшим образом, доказательством чего послужил громкий хруст. Шип угодил охраннику прямо в лицо — лицо исчезло.

Пальцы охранника судорожно нажали на собачку, но сам он был уже мертв. Его безжизненное теле рухнуло в шахту, словно тряпичная кукла, которую отбросил ребенок. Труп охранника упал на головы его товарищей, столпившихся внизу. Одиночный выстрел привлек внимание беглецов к выходу из шахты. Они выхватили ружья и принялись стрелять по цели, которую Риддик уже поразил. Несколько лет они страдали от нечеловеческого обращения с ними и теперь жаждали отплатить мучителям той же монетой. Эта жажда придавала им силы, и каждый член маленькой группы стрелял с такой частотой, словно шел весенний дождь.

Рукотворный хаос превосходно дополнял ландшафт Крематории, поскольку беглецы атаковали с нескольких сторон, стараясь, впрочем, чтобы никто из их товарищей не попал под перекрестный огонь. Застывшая лава создавала массу прикрытий, которые были беглецам на руку. Охранники в шахте толкались в узком пространстве подъемника, пытаясь выбраться с оружием наверх. Некоторые пули разрывались на земле, и в шахту летели обломки камней, а некоторые стучали по металлическому каркасу подъемника так, что лопались барабанные перепонки и невозможно было выстрелить.

Тем временем бывшие узники приблизились. Охранники стали быстро спускаться вниз, а торжествующие беглецы стрелять в узкое пространство шахты. Охранники отвечали выстрелами вертикально вверх, уже не думая попасть в цель, а просто для того, чтобы как-то остановить смертельный дождь, обрушившийся им на головы.

В пределах шахты спрятаться было некуда, прикрыться нечем. Один из охранников упал вниз, за ним второй. Остальные продолжали стрелять, тесня друг друга, отталкиваясь от стен и от тел своих товарищей. Оки боролись за то, чтобы побыстрее выбраться из шахты, которая превратилась для них в металлический гроб. Когда последний из уцелевших охранников с выпученными глазами и обезумевшим лицом, словно испуганная мышь, покинул шахту, помрачневший начальник тюрьмы рванул рычаг управления вниз.

Кабина подъемника над его головой опускалась до тех пор, пока ее верхняя крышка не сравнялась с уровнем земли. Ликующие беглецы отступили, наслаждаясь победой над ненавистными мучителями. Только один из них остался стоять на месте — Кира. Недовольная, с перекошенным от ненависти лицом, она принялась колотить прикладом ружья по краю металлического цилиндра.